Книга Счастье за углом - Дебора Смит

— Но это не значит, что я не мог попытаться.

— Ты ищешь, кого наказать. Если бы я сейчас поставил перед тобой Усаму бен Ладена, дал тебе пистолет и позволил его пристрелить, это принесло бы тебе утешение?

— Для этого пришлось бы набить стадион людьми, которые заслуживают смерти не меньше, чем он.

— Не назовешь мне их имен?

— Давайте начнем с тех, кто начал политические и экономические спекуляции на произошедшем и с тех пор наживается на трагедии.

— А я и не знал, что ты у нас тайный террорист.

— Войны развязывают правители ради богатства. История мира не знает иных сценариев.

— Как парень из Джерси, который в тысяча девятьсот шестьдесят шестом пошел в морскую пехоту, я совершенно не в восторге от того, что ты считаешь патриотизм всего лишь фасадом для циничных действий ради выгоды.

— Есть патриоты, а есть политики. Истинный патриотизм — в заботе о доме, семье, обществе, а не в том, чтобы убивать невинных людей в другой стране ради выгоды больших корпораций.

— «Обществом» является вся страна. Такова жизнь.

— Когда на побережье Северной Каролины высадятся чужие армии, я лично оторву им головы и нассу в рот. Но не раньше. — Я обернулся к миссис Халфакр. — Простите мой французский.

Бентон оперся подбородком на сплетенные пальцы.

— Что случилось с человеком, который хотел убить всех по имени Мохаммед?

— Увидел слишком много фотографий женщин и детей, убитых нами в Ираке.

— Нами?

— Если мы правда верим в то, что «мы — народ, который правит», то да.

— Если бы Эйзенхауэр беспокоился об убитых гражданских во время вторжения в Нормандию, мы сейчас говорили бы по-немецки.

— Если бы Эйзенхауэр сейчас был здесь, он повторил бы слова, которые сказал, уходя из Белого дома: «Не позволяйте корпорациям и военным получить слишком много власти».

— Давай-ка посмотрим, правильно ли я тебя понял, Томас. Кто-то убил твоих жену и сына. Ты не знаешь, кто именно в ответе за их смерть, веришь в собственную версию фактов, хочешь наказать легионы безликих злодеев, а потому… винишь себя и нападаешь на съемочное оборудование.

— Я виню себя в том, что послал жену и сына умирать ради того, чтоб мой рабочий график не сбился. А что до нападения на оборудование, так это только начало.

— Тогда давай будем честными. Личное пространство Кэтрин Дин не является для тебя личным мотивом.

— Ваша честь, вы выбрали долгий путь к неверному выводу.

— Тогда просвети меня, какой же вывод верен.

— Если я смогу спасти ей жизнь, если рай действительно существует, а мой сын находится в раю, у меня появится шанс попасть к нему, когда я покончу с собой.

Тишина. И только аханье миссис Халфакр.

Бентон медленно опустил руку на молоток.

— Ты… видишь в Кэтрин Дин возможность заработать призовые очки у Бога?

Ну и что он ожидал услышать в ответ? Правду? Что я не верю в рай, не надеюсь когда-нибудь снова увидеть Этана и считаю Бога глюком обкурившегося человечества? Что я люблю Кэти? Люблю чистой и простой любовью. Женщину, которую никогда не видел. Нет, если я скажу об этом в суде, миссис Халфакр и ее знакомые сплетницы обгадятся. Я пожал плечами.

— У меня большой кармический кредит, расплачиваюсь, как могу. И мне очень хотелось бы вернуться к протоколу.

Бентон вздохнул.

— Миссис Халфакр, прекратите хвататься за сердце и начинайте печатать.

— Господи Иисусе, — сказала миссис Халфакр. — Мне не важно, что о вас говорят, мистер Меттенич. Если вы и сумасшедший, вы хороший сумасшедший.

— О, благодарю, — я галантно поклонился.

Бентон поднял молоток.

— Томас, ты оплатишь этим фотографам полную сумму ущерба, и я не могу отпустить тебя без общественных работ.

— Вы будете скучать по мне во время покера. Кто еще позволит вам выиграть?

— Ты только что подписал свой приговор. — Он поднял молоток. — Компенсация убытков, шесть месяцев условно, две недели исправительных работ на ферме.

Бум.

* * *

Так что я застрял на исправительных работах. Пайк был не из тех, кто позволяет преступникам легко отделаться. Тюрьма означала работу. И означала старомодную полосатую робу.

— Да уж, Томми, сынок, теперь ты точно «винтажен», — пропел он, когда я впервые вышел из камеры.

Став новым членом тюремной банды округа Джефферсон, я первым делом обсудил побег в кофейню «Лаки Бин» через дорогу от здания суда, расположенного в тенистом сквере крошечного городка Тартлвилль. Он стоял на каменистом берегу в верховье Руби-Крик, так что большую часть года на главных улицах городка стоял холодный речной туман. Летом здесь было отлично, зимой холод пробирал до костей. Сейчас, весной, туман превращал мою дешевую хлопчатобумажную робу в подобие мокрой холодной перчатки. В апреле здесь слишком холодно для исправительных работ, связанных с водой, а полосатый комбинезон, липнущий к телу, просто унизителен. Я и два моих сокамерника — Берт, хронический мошенник, и Роланд, любитель превышать скорость, — дрожали и ежились на лесах, поставленных у входа в двухэтажный каменный особняк. Нас пытались исправить посредством отмывания каменных горгулий над входом в здание суда.

— Томми, сынок, а пройдись-ка еще раз по левому уху этой горгульи, — скомандовал Пайк со своей сухой и удобной скамейки под лесами. — Оно все еще зеленое. Выглядит так, словно у нее в ухе грибковая инфекция.

— Это же известняк, а поверхность данного камня очень пористая. Тут понадобится грунтовка.

— Я объясню это на заседании городского совета. Они обрадуются тому, что ты решил внести свой вклад в процветание города. Это доказывает, что наша исправительная система работает.

— Так что, мне теперь можно доверять? И можно отвести Берта и Роланда в кофейню, купить по чашке латте?

— По чашке чего? — не понял Берт, начищающий тряпкой каменный постамент горгульи.

— Кофе с молоком, деревенщина ты неотесанная, — объяснил Роланд. И потащил компрессор чуть дальше по лесам. — Мне нравится со вкусом мокко.

— Никто ни за каким кофе не пойдет, — сказал Пайк, делая мне страшные глаза.

— А вот мне интересно, — буркнул Берт. — Как так вышло, что на муниципалитете города с именем черепахи[9]вдруг оказались мартышки?

Роланд покачал головой.

— Это не обезьяны, придурок, это каменные демоны.

— Я баптист, так что для меня они обезьяны. Баптистские каменные обезьяны.