Книга Гавайская петля - Сергей Зверев

– Минуточку, – перебил Туманов. – Повременим со словоблудием. Как случилось, Александр Моисеевич, что Горгулин погиб, а вы остались живы?

– Да что же в этом непонятного? – вплеснул руками Левиц. – Игорь Матвеевич звонил вам, он пошел на встречу. Мы поставили машину на соседней улочке, у продуктового супермаркета. Предполагалось, что в ресторане вы не задержитесь, придете к машине. И мы куда-нибудь поедем. Мы понятия не имели, что нас ведут! Эти сволочи везде, они весь город держат под контролем… Я слышал выстрелы, подошел минут через пять – там была толпа зевак, я смешался с толпой, видел, как пакуют тела. Ваше тело, Павел Игоревич, слава богу, не паковали…

– Вот тут я с вами солидарен, – пробормотал Туманов. – Слава богу. Что вы хотите?

– Просто выслушайте, Павел Игоревич. Но не здесь, давайте уберемся куда-нибудь. Моя машина на парковке перед вашим отелем – ее отсюда видно. Если хотите, ваши ребята могут поехать с нами. Но ради бога, беседа должна состояться один на один. Слишком высоки ставки, Павел Игоревич…

– Запахло шпионской мелодрамой, – фыркнул Кошкин.

– Мелодрамой? – удивился Ордынкин. – А кого трахнут в конце?

– Можете, если не терпится, пристрелить меня, Павел Игоревич…

– Нечем.

– Можете в морду дать.

– Позднее.

– Хорошо. – Левиц откинул голову на подголовник. Его лихорадило. И как сумел подхватить простуду?

В «Судзуки» было чисто и уютно. За бортом завывал соленый ветер, рокотал прибой. Натиск океана разбивался о скалы и рифы. Метрах в сорока на краю обрыва выделялся силуэт «Чероки». Две тени расхаживали взад-вперед. Стали чем-то заниматься – похоже, устроили соревнование, кто дальше бросит камень. Приборная панель испускала мерцающее свечение, бледные полосы бегали по напряженному профилю собеседника.

– С чего начать, Павел Игоревич, даже не знаю… Засада, в общем, полная. Как видите, перед вами не прежний самоуверенный функционер «Бастиона». «Бастион» мы предали, и правильно сделали. Да, мы предатели. Но и там – сплошные проходимцы и прохвосты. Все, что сделали с вами, было сделано для дела, ничего, как говорится, личного. Вас хотели посадить на крючок, использовать. Назовите это как угодно: контроль сознания, промывание мозгов, управление разумом… Игорь Матвеевич даже предлагал стереть вам память о прошлом и заменить ее новой памятью. Ну, это как бы… – Левиц замялся.

– Манкурт, – усмехнулся Туманов. – Раб, что не помнит прошлой жизни и полностью подчинен нынешнему хозяину.

– Да, наверное. До конкретного воплощения все равно не дошло… извините. Позднее вы бесследно испарились. Вас засекли на Балеарских островах, но когда пришел человек, чтобы выразить почтение, вас там уже не было. Не знаю, где сейчас находится Дина Александровна с двумя молодыми людьми – ей-богу, не знаю. Да и знать не хочу. Пришла пора, Павел Игоревич, позаботиться о собственной шкуре. А все эти интриги, тайные операции, шпионские страсти – это, извините, такая пена. Перед вечностью, имею в виду. Вас не сильно удивит, если я скажу, что в последний месяц мы с Горгулиным работали на Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов? Ну, не в штатном расписании, конечно, а, скажем так, на договорной основе?

– Мне все равно, – пожал плечами Туманов.

– Честно говоря, нам было тоже, – невесело рассмеялся Левиц. – Предложили проект, по которому мы имели информацию и кое-какие возможности. На безрыбье, как говорится. Вы, конечно, не считаете нас образцами порядочности, и правильно делаете. Но некий внутренний кодекс, как бы вы ни возражали, нам не чужд. В отличие от Отто Вердиса. Это Мерзавец с большой буквы. В смутное время он работал на Орден, курировал парочку проектов, связанных с прикладным манипулированием сознания. Потом переметнулся в «Бастион» – уж такого ценного работника проигнорировать Шейнис и Штрауб не могли. Несколько месяцев он жил на том самом острове в замке Хельм, разрабатывал ряд программ – довольно интересных как в плане прикладном, так и для будущего науки. Несколько раз мы с ним общались, сложились доверительные отношения. Он сделал копию со стенограммы того исторического заседания «Бастиона», где приняли решение по обработке Немчинова. Выразил согласие работать на нас с Горгулиным, поскольку не сложились у него отношения с Лазуриным – тогдашним замом по национальной безопасности. Лазурин справедливо полагал, что пригреть у себя под боком такого Франкенштейна – вершина безрассудства. То, что он проделал с вами, Павел Игоревич, было своеобразным экзаменом… Ну дайте мне в морду, я стерплю. Червячок у вас в голове, насколько знаю, специфический – он реагирует на фразу, которую знает только Вердис. Так что спокойной жизни вам, Павел Игоревич, не дождаться, пока этот фрукт шляется по планете. Он просто скажет вам ее в глаза, и вы станете шелковым. В принципе, любой может вам ее сказать, но, кроме Вердиса, никто ее не знает. Я хочу предложить вам шанс раз и навсегда избавиться от этого мерзавца.

– И соблюсти свои интересы. Осмелюсь догадаться, Вердис вас, как и положено, прокатил?

– Отто Карлович всегда работал на Орден… – по салону прошелестел смешок, похожий на шорох листьев. – И когда работал на «Бастион», и когда работал на нас. Изворотливый оказался тип. А теперь и нас с Горгулиным заманил в ловушку.

– Не хочется умирать? – покосился на собеседника Туманов.

– Страшно не хочется, – признался Левиц. – Ума не приложу, как буду выбираться с этого острова. Их люди – везде.

– Люди Ордена? – уточнил Туманов.

– Люди Ордена… Нет у меня вашей молодости, вашей подготовки и вашей удачливости. До последнего момента считалось, что Вердис согласен сотрудничать с американской разведкой. Ему уже предложили лабораторию в Оклахоме, уютный домик на девять комнат, разовую премию, как у топ-менеджера «Голден-Траст», триста тысяч в год с дальнейшим повышением. А главное, возможность беспрепятственно заниматься любимым делом. А у нас как всегда – если беспрепятственно, то уже неинтересно.

– Стало быть, ЦРУ подтерлось.

– И «Бастион», и мы с Горгулиным… Сомнений больше нет – Вердис всегда был убежденным сторонником Ордена и выполнял работу там, куда его делегировали мудрилы из Капитула.

– Может, к сути, Александр Моисеевич?

– Архипелаг Кеараколау – это множество мелких островов, среди которых самый крупный – это Хава. Здесь мы и находимся. Остров Патикай – второй по величине, на расстоянии примерно двадцати миль, за грядой Роджерса, на нем нет значимых населенных пунктов, помимо поместья сенатора от Гавайских островов Мартина Стэнхилла – члена, кстати, Демократической партии, – а также резиденции авторитетного на архипелаге джентльмена по имени Бруно Крэйг. Двое упомянутых господ считаются близкими приятелями. Первый – известный и популярный в своих кругах политик, председатель комиссии сената по работе с Россией. Второй – прожженный мафиозо, контролирующий архипелаг, а также часть увеселительных заведений острова Маури. Полиция Хавы у Крэйга в кармане. Можно не сомневаться, что вчерашняя резня в «Черепахе» и сегодняшняя в ресторане «Наелоумики» – творчество его отмороженных парней.