Книга Хамсин - Вячеслав Иванович Катамидзе

появится, позвони.

— А что тебя вдруг заинтересовали иностранцы?

— Одна из моих знакомых разыскивает парня, который должен был с ней встретиться на Рождество, а потом исчез.

— Понятно. Нашел что-нибудь получше! Нередкий случай.

Когда капитан сообщил домашним об этом разговоре, Чезаре заметил:

— Ну, рано или поздно исчезновение иностранца заметят… Кстати, Гвидо, полицейский комиссар ждет тебя завтра в час дня. У себя дома.

— Это далеко?

— Минут сорок езды от нашего дома. В Пишиарелли. Там у него большой дом с садом.

— Кто бы сомневался! — ухмыльнулся Альфани.

Чезаре посмотрел на него осуждающе.

— Комиссар Росполи — порядочный человек. Это все знают!

— Кто бы сомневался… — повторил Альфани.

Его опыт общения с полицейскими комиссарами в Венеции, где он родился и прожил чуть ли не половину своей жизни, был довольно мрачным: ему часто приходилось давать им взятки, чтобы они оставили его в покое и позволили спокойно заниматься бизнесом. В итоге он с трудом сводил концы с концами, особенно в первые послевоенные годы. Ему к тому же часто напоминали о том, что он был многие годы коммунистом, а это стало в Италии «не модно».

Карла только начала готовить поздний праздничный обед, как в кухню заглянула Роберта. Она позвала тетку, а потом сделала ей жест выйти в общую гостиную.

Карла пожала плечами, уменьшила огонь на плите и пошла за Робертой.

— Что-то случилось? — спросила она. Та усмехнулась:

— На мой взгляд, да.

— Что?

— Я поднялась в мансарду, чтобы узнать, как дела с этим мужчиной. Дверь была, как ни странно, заперта. Но у меня есть второй ключ. Я открываю дверь, и что я вижу? Симона лежит на постели голая, обнимая этого типа. Полотенца на бедрах у него нет… Оба спят, и оба похрапывают. На нее, видимо, так подействовал рассказ ее сына о том, как немцы разогревали обмороженных.

Карла прижала руки к вискам:

— Пресвятая Дева Мария! Господи, спаси и помилуй! Свекровь моей дочери! Боже, что делать?

— Я хотела тебя спросить об этом. Самое страшное — вдруг Гвидо захочет сейчас поцеловать свою маму? Ты ведь знаешь, как он нежен с ней! Я закрыла дверь мансарды на ключ, но там такая дверь, что она откроется от прикосновения.

— О, святые угодники! О, Боже…

— Так что делать?

— Беги наверх, разбуди ее, и пусть оденется и идет в свою комнату. И никуда из нее не выходит до позднего вечера. Сейчас я разговаривать с ней не хочу. А с этим… Прикрой его… достоинства… и снова закрой дверь на ключ. Господи, еще одна проблема! Зря мы его отогрели…

Пока Роберта будила Симону и спешно напяливала на нее одежду, Карла отправилась к капитану, чтобы чем-нибудь его занять. Он, к счастью, забавлялся с сыном, расставляя на большой доске, изображавшей поле боя, оловянных солдатиков с флагами и бронзовые пушечки. Карла на всякий случай попросила его, когда у него появится время, сходить в сарай и принести оттуда несколько бутылок сицилийского вина. В праздник она, сицилийка по рождению, лакомилась вином из своего родного городка на западе острова — Сан-Леонардо.

Между тем, отправив Симону к тете, Роберта занялась «ликвидацией последствий» аморального поведения пятидесятитрехлетней родственницы. Она убрала стаканчик с недопитой граппой, который Симона принесла с собой, видимо считая, что граппа придаст ей храбрости; поправила постель и укрыла спящего одеялом. Кроме ярко-розовых пятен на лбу и щеках, ничто не напоминало о том, что несколько часов назад этого безмятежно спящего человека не надеялись спасти.

Поправляя постель, Роберта стала рассматривать спящего. Он был неплохо сложен, хоть немножко грузноват. Ему было, вероятно, слегка за сорок. Волосы у него были совсем темные, слегка тронутые сединой на висках, кожа — смуглой, а нос — прямым и тонким. Роберта рассматривала его с чисто эстетической точки зрения, ибо была старой девой.

Прожив молодые годы с родителями и похоронив сначала отца, а потом мать, Роберта переехала к дяде Чезаре и жила в семье Бертини уже девятнадцать лет. Мужчины мало интересовали ее — потому что их никогда не интересовала она. Женщина с миловидным лицом и классической фигурой, Роберта была слишком высокого роста для женщины — 186 сантиметров. То был каприз природы: родители ее не выделялись высоким ростом среди жителей Рима. Мужчины, даже довольно высокие, чувствовали себя рядом с ней плюгавыми и ненавидели говорить с ней задрав голову.

Школу Роберта окончила с отличием, но учиться дальше не захотела. Ей хватило насмешек в школе, где ее прозвали «Пизанской башней». Она решила, что в колледже ей придется еще хуже. Сначала она работала в ресторане курорта «Галилео», но с того момента, как ее дядя и синьор Альфани создали птицеферму, полностью посвятила себя уходу за несушками. Мужчины были для нее существами с другой планеты.

Но то, что Симона отважилась заниматься любовью с посторонним, незнакомым ей человеком, было проявлением вполне реальной, земной страсти…

А ведь Симона старше нее на целых четырнадцать лет! Если Симона может испытывать такое жгучее желание насладиться плотской любовью, то почему то же самое не может испытывать и она?

И Роберта впервые в жизни вдруг почувствовала, что хочет разделить ложе с мужчиной. И даже — чем скорей, тем лучше…

23

Пока семейство Бертини готовилось к праздничному обеду, в городке Ангиллара-Сабация, находящемся на берегу озера Браччано, километрах в сорока от Рима, состоялся деловой обед, посвященный вовсе не рождественскому празднику, а тому самому человеку, который занимал сейчас мансарду в доме Бертини.

Около четырех часов дня к городку начали подъезжать довольно скромные на вид, но хорошо содержавшиеся автомобили. Всего их насчитывалось девять, и на трех из них были дипломатические номера. В городке практически нигде не было выделенных мест для парковки, поэтому владельцы автомобилей парковались в разных местах за пределами городка, но дальше их пеший путь лежал к самому берегу, в ресторанчик, который назывался «Заира».

Городок был одним из самых живописных мест на берегу озера. Он получил свое название Ангиллара, то есть «угловой», потому, что он находится в том месте, где линия берега озера меняется почти под прямым углом. Его старые дома уступами уходили вверх, а население в начале 1980-х годов едва насчитывало десять тысяч жителей.

Ресторанчик «Заира», расположенный всего в полусотне метров от берега, был в девятнадцатом веке большой рыбацкой таверной и назывался «Фермо», то есть «улов». Готовили тут хорошо, и даже аристократы, жившие в те времена в виллах вокруг озера, не брезговали ужином в таверне. С середины 1970-х место стало