Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Книги » Классика » Шалопаи - Семён Александрович Данилюк 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Шалопаи - Семён Александрович Данилюк

24
0
Читать книгу Шалопаи - Семён Александрович Данилюк полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 ... 153
Перейти на страницу:
отпуска. Услышав посторонний шум, Любочка поспешно разогнулась.

– Ах это ты! – успокоилась она. Кивнула на кабинет. – Арнольдыч свирепствует!

В подтверждение её слов из директорского кабинета донесся рык.

Любочка ловко, отработанным движением отжала замок. В образовавшуюся щель стала видна часть помещения. Посреди кабинета, нервно пересмеиваясь, стояли Алька Поплагуев и Осип Граневич. В узеньких лодочках, свежих, пошитых к выпускному вечеру «тройках». Глаза Клыша невольно расширились: Гранечка, ещё накануне волосатый, будто отливающий медью смородиновый куст, стоял, опустив бритую, сияющую постыдной наготой шишковатую голову.

Перед ними, как Тревиль перед нашкодившими мушкетерами, вышагивал горбоносый морщинистый мужчина – директор школы Анатолий Арнольдович Эйзенман.

Гневный взгляд его маленьких, вдавленных глаз прожигал оцепеневшую парочку.

– Подонки! – с аппетитом чеканил он. – Едва за порог школы шагнули и – тут же пьяные в кутузку угодили.

– Да не были мы пьяными, – лениво возразил Алька. – Разве что чуть-чуть нетрезвыми.

Эйзенман вперился взглядом в Оську.

– Объяснись, Граневич, чем тебе советские милиционеры не угодили, что ты на них с кулаками накинулся? А может, – он интимно пригнулся, – страна наша не нравится? Так ты прямо скажи.

– Причем здесь? Страна как страна, – буркнул Гранечка. И – нарвался.

– Как это – «страна как страна»? Ты о ком это? – Эйзенман, вступивший в партию в войну, в окружении, задохнулся возмущением. – О собственной Родине?! Которая тебе, охламону, всё дала. Накормила, образовала бесплатно, в комсомол впустила.

Осип Граневич натужно задышал. Пухленький, некрепкий здоровьем, он быстро «уставал» от накачек. В отличие от Поплагуева, который уже при начале разноса привычно впал в коматозное состояние и отругивался лениво, на автопилоте, Гранечка вникал в то, что говорил директор, и, услышав про комсомол, запунцовел, будто арбуз, в который впрыснули нитратов. У него вообще был удивительный пигмент. Как-то в валютном баре втёршийся в их компанию пьяный чех обнаружил, что у него пропал бумажник. И тут Оська так роскошно покраснел, что все поглядели на него с осуждением. По счастью, бумажник нашёлся у владельца в запасном кармашке.

– Я, между прочим, в ваш комсомол не просился. Сами для галочки записали, – сдерзил Оська.

Круто вертанувшись, Анатолий Арнольдович подскочил к низкорослому Граневичу и неуютно, глаза в глаза, навис над ним.

– В хрюсло хошь? – задушевно поинтересовался он.

Неуверенно хмыкнув, Гранечка отодвинулся. Директор и впрямь был горяч на руку.

На помощь пришел Алька.

– Вы б, Анатолий Арнольдович, выражались как-нибудь попиететней, в пределах нормативной лексики.

– Норматива захотелось?! – Эйзенман отчего-то обрадовался. – Так вы у меня его сейчас полной ложкой схлопочете. Я с вами, обормотами, как филолог с филологами поговорю. А ну, Поплагуев, прихлопни дверь, чтоб эта стервочка не подслушивала.

В наступившей ошалелой тишине отчетливо послышалось дробное цоканье: стервочка – Любочка Павалий – торопилась вернуться на место.

Через десяток минут оба, взмокшие, выдавились в предбанник. Заторможенно кивнули Клышу.

Поплагуев помотал головой.

– М-да! Умеет донести мысль заслуженный учитель республики.

– Кандидата педагогических наук кому попало не дадут, – согласился Граневич.

Данька огладил шишковатую, бугристую Оськину голову:

– Кто надоумил?

– Светка, кто ж ещё! – фыркнула сообразительная Любочка.

Гранечка, стыдясь, кивнул.

– Пообещала, если обреюсь, – даст.

Гранечка с детства был беззаветно влюблен в старшую из сестер Литвиновых – Светку. В присутствии бойкой, веснушчатой одноклассницы, с рыжей копёнкой на голове, у Оськи пересыхало во рту. Приливала кровь.

Увы, восемнадцатилетняя Светка, хоть и слыла оторвой, квелым соседом по подъезду, рыжим подстать себе, не интересовалась. Правда, от приглашений на посиделки за чужой счёт не отказывалась. Но и завалиться с ним в постель не торопилась, предпочитая безнаказанно интриговать и туманно намекать на возможность близости.

– Удивляешь ты меня, Оська, – посочувствовала Любочка. – Какой раз Светка тебя динамит. А ты всё попадаешься.

– Но ведь так хочется, – простодушно признался Гранечка.

– Рыжьё к рыжью тянется! – в проёме кабинета стоял директор школы. Неожиданно благодушный, будто не он только что истово распекал юных нарушителей. – Кстати, Граневич, насчет исполнения желаний. Я показал твою тетрадку с задачками по физике дружку своему – проректору Бауманки. Вчера звонил. Считает, что в тебе искра божия. В общем, вот адрес. Отправляйся в Москву подавать документы. Как говорится, добрый фут под килем.

Смущенного, раскрасневшегося Граню принялись охлопывать.

– А дружок этот ваш знает, что Оська еврей? – встрял Клыш.

Оживление схлынуло.

– А причем здесь это?! – голос Эйзенмана сделался пронзительно тонким. – Вот скажи, – при чём?! Антисемитизм в СССР изведён на корню! – отчеканил он.

– Может, в СССР и изведён, – негодующий директорский пыл Клыша несколько смутил, но не сбил. – Может, и в десятой школе вы его выжгли. А в Бауманке-то – все говорят – евреев даже с абсолютным баллом прокатывают. Вам ли не знать?

Эйзенман нахмурился.

– Знаю, конечно! – через силу признался он. – И он, проректор то есть, знает. И, прежде чем приглашать, вопрос согласовал… Ты в самом деле очень талантлив, Ося. Но талант нуждается в шлифовке. Остановка в начале пути губительна. А в Бауманке тебе будет за кем тянуться. Да и от дружков-елдоносцев подальше. Помни: главное, надо больше трудиться.

– Так он и так вовсю трудится. Над Светкой! – прыснул Алька.

– Вот совершенная во всех отношениях дылда! – Эйзенман нахмурился, пряча улыбку. – Просто-таки разносторонне недоразвитая личность. Твоего-то, Поплагуев, таланта до сих пор только и хватает, чтоб Наташку под партой тискать да на трубе греметь. А у Граневича искра… В общем, двигай, Осип, в Москву, и поживее.

– Никуда я не поеду, – буркнул Гранечка. – Как я маму на этого долбака оставлю?

Эйзенман заново присмотрелся к свежему кровоподтёку на Оськиной щеке. Изменился в лице.

– Опять?! Думал, это тебе в драке… Он же мне клялся, что больше пальцем не дотронется! Ах, Ося, Ося!

Несмотря на исполнившиеся семнадцать лет, отец по-прежнему поколачивал Осипа. Сначала, как правило, доставалось жене. Гранечка, трепетно любивший мать, при каждом таком случае впадал в неистовство; как в детстве, бесстрашно набрасывался на здоровенного отца. Но защитить ни себя, ни мать не мог.

Как-то затейник Алька подбил его подзаработать – сдать кровь. Оська сдал двести грамм и упал в обморок. Ему быстренько влили двести назад, потом еще двести и – вышибли, предложив больше не появляться. Узнав о таком приработке, Семён Абрамович долго, заливисто хохотал.

– Еще раз мать тронет – убью, – глухо пообещал Гранечка.

Гранечка вообще слыл застенчивым и незлобливым гением – чудаком, слегка не от мира сего. Но окружающие знали, что, дойдя до какого-то предела, кроткий Граневич делался неуправляемым. Похоже, предел этот был достигнут.

– Не дури, Осип, – Эйзенман встревожился. – Только в жизнь вступаешь. И портить её из-за всякого… – он сдержался. – А насчёт приглашения… Такими возможностями не разбрасываются.

Анатолий Арнольдович оглядел всех троих.

– Что ж? Вроде, всё сказано. Хоть я и атеист, но, пожалуй, сегодня поставлю свечку, что от таких ученичков избавился.

– Надеюсь, со следующими вам повезет больше, – пожелал Клыш.

Алька воздел руки вверх.

– Благородные доны! Попрощаемся с родными пенатами, из коих нас безжалостно и, я бы сказал, беспардонно изгоняют, – заунывно протянул он. –

1 ... 23 24 25 ... 153
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Шалопаи - Семён Александрович Данилюк"