Книга Мы — можем! - Евгений Александрович Морозов

переставлял с буксира на причал автомашины, купленные одесситами за бугром.  Машин было много, а времени мало. Дежурный диспетчер отряда  ничего вразумительного нам сказать не смог, равно как и обеспечить нам место у причала. Этот, когда-то боевой моряк, в то время был уже законченным импотентом и маразматиком.

Доблестный «Судоподъем» пришли встречать близкие моряков и красивые женщины с цветами.  Однако желанная стыковка затягивалась. Одесситы сказали, что действующая дислокация сохранится еще не менее двух часов.  Между тем дело шло к полуночи.

Нам дали добро  встать у противоположного берега гавани, где в то время был судоразделочный цех Вторчермета, попросту «судоразделка». Мы с помощью громкоговорящей связи оповестили об этом своих любимых и пошли на швартовку.  Встреча произошла в темноте среди груд резаного металла.

На другое утро «Судоподъем» все же сподобился перейти к собственному причалу, по которому лихо раскатывали счастливые одесситы на своих новых бывших в употреблении автомобилях.  Выброску с носа подавал молодой, но талантливый боцман Леша Белуха. Он резким взмахом послал конец на причал. В это время капитан «Пантеры» как раз проезжал мимо на своем лимузине. Молодецким ударом легость вышибла ему лобовое стекло. Швартовная команда приняла концы. «Судоподъем» ошвартовался и застыл.

Осыпанный, как Дед Мороз, стеклянной крошкой, одесский жлоб с толпой сочувствующих раздолбаев взошел на палубу плавкрана.

— Я ничиво ни хачю — сказал он с ужасным одесским акцентом — но я хачю только похлядеть в хляза тому, кто это сдэлал!

— Пожалуйста!

Его глаза встретились с чистым взглядом Лехи.

Вопросы отпали сами собой. Кто-то из холуев одесского Мастера попытался сделать из Лехи виноватого. Но ребята разъяснили ему разницу между автосалоном и рабочим причалом. Пришельцы слиняли.

С тех пор народ очень полюбил Лешу Белуху.

Последний попугай

Ледокол «Юрий Лисянский» успешно выполнил океанскую буксировку плавдока и возвращался домой с Дальнего Востока. В Африке нам дали заход, то ли в Луанду, то ли в Дакар, теперь уже помнится плохо. Суть в том, что в порту захода среди прочих заманчивых вещей продавались маленькие попугайчики изумительной красоты и веселого нрава. Стоили эти птички баснословно дешево, и каждый второй член экипажа приобрел попугайчика в подарок детишкам, своим или чужим.

Потом совершенно неожиданно, как это часто бывает, наше руководство решило, что после интересного валютного рейса ледоколу не грех поработать в каботаже, на обеспечении навигации по Главсевморпути. На подходах к Англии капитан получил соответствующее распоряжение и вместо датских проливов повернул ледокол в Арктику.

Все бы ничего, но теплолюбивые птички восприняли резкую перемену климата очень болезненно. Их веселье как рукой сняло. Пропал аппетит. Они сидели неподвижно, нахохлившись, где-нибудь в теплом уголке каюты.  То один, то другой владелец попугая находил вместо своего любимца комочек из перьев и пуха. Все попугаи передохли.

Все, кроме одного.

Не только  выжил, но и благополучно прибыл в Питер попугай второго механика. На его попугайское счастье у второго была буйная шевелюра, в самом центре которой светилась маленькая, четко обозначенная плешь, как полянка в джунглях.

Попугай облюбовал это место. Он почти все время проводил в этом теплом гнезде, даже когда второй стоял вахту в машине.

В этом же гнездышке последний попугай привычно сидел и в тот день, когда «Лисянский» наконец ошвартовался у девяносто четвертого причала.

Беззащитная голова

Опытным путем установлено, что чем дальше от бдительных глаз начальства выполнялись спасательные операции, тем более им сопутствовал успех, и легче было работать. Но, к сожалению, случались работы прямо под окнами конторы, и тут только самый ленивый чиновник не выходил на берег, чтобы обозначить свое участие и дать ценный совет или строгое указание.

Долгое время нашим ближайшим соседом был судоразделочный цех базы Вторчермет.

У них регулярно тонули разделываемые корабли и суда, а мы их поднимали. Это был хороший практический тренажер, к тому же совсем рядом.

Где-то в начале восьмидесятых у нашего берега затонула УТС-3, оборудованная на базе германской подводной лодки XXI серии. Она была уже хорошо порезана: срезали большую часть надстройки с насыщением, ограждение рубки, рубку. В прочном корпусе был сделан ряд хороших вырезов. А потом она затонула на глубине 4-5 метров.

Как назло, на место, где она легла, понадобилось поставить гидроперегружатель, обеспечивающий работу другого нашего соседа. Работа, таким образом, стала срочной.

Мы подогнали к объекту крановое судно «Витязь» и начали подъем. Вокруг легкого корпуса завели два мощных судоподъемных стропа, вынесли верхнюю часть изуродованного корпуса из воды и начали осушение многочисленных  отсеков и цистерн. Работу на объекте обеспечивала аварийная партия, состоявшая в основном из водолазов. Из конторы к месту событий пришла даже бухгалтерия. И, конечно, подошел инженер по производственной безопасности Георгий Александрович Маликов. Эта колоритная личность, хорошо памятная всем старожилам отряда, начинала свой творческий путь в органах госбезопасности. В семидесятые годы за какую-то оплошность Георгий Александрович был переброшен из государственной безопасности в производственную.  По долгу службы он внимательно обозрел членов аварийной партии. Сразу обнаружились нарушения: водолазы работали как всегда — то есть без спасательных жилетов и касок. С трудом удалось доказать, что наличие спасательного жилета может привести к заклиниванию в узких лазах аварийной лодки. Но насчет касок Георгий Александрович был неумолим, и, я думаю, совершенно прав.  Он дал указание членам аварийной партии срочно надеть каски. Работу приостановили. Все водолазы защитили головы касками. Кроме Толи Трущалова. Когда минут через сорок инженер по ТБ пришел проверить выполнение своих требований, среди мужественных лиц, выглядывавших из-под касок, блестела на солнышке вызывающе голая лысина Анатолия.

Такого стерпеть было нельзя. Маликов встал на береговом обрыве и громко крикнул:

— Трущалов, тебе отдельная команда нужна?

Ответа не последовало.

— Трущалов, сейчас же  надеть каску!