Книга Сказание о Ретифе - Кейт Лаумер

образуя маленький янтарный водопад, с плеском бежал ручеек.

— Пока все, вроде, ндет нормально, — неуверенно сказал Магнан. — Я, правда, не вижу никаких признаков жизни, тут даже хижины нет, не то что корабля…

Ретиф обогнул Магнана и двинулся в сторону густых зарослей, ломавших ровную линию деревьев, что стояли вдоль берега озера. Он раздвинул широкие цвета меди листья и обнаружил изъеденную ржавчиной металлическую поверхность, уходившую, изгибаясь, во мрак.

— «Луизи II», — прочитал он на полуосыпавшей-ся металлической табличке, приваренной к крошащейся обшивке корпуса. — Похоже, мы с вами нашли корабль Ренфру.

Он отвел низкую ветвь:

— А вот и сам Ренфру.

— Превосходно! — Магнан поспешил подойти поближе, но замер и в ужасе уставился на кучку присыпанных землею костей, увенчанных осклабившимся черепом, на котором еще уцелела щегольская кепчонка яхтсмена.

— Это… Ренфру? — дрожащим голосом спросил он.

— Именно так, — ответил откуда-то сверху глубокий голос. — И поверьте мне на слово, Мистер: немало утекло одинокого времени с той поры, как он здесь присел.

6

— Двести лет плюс минус два десятка, — заключил Ретиф, выбираясь из покосившегося бокового иллюминатора заброшенного корабля и отряхивая с ладоней пыль и чешуйки ржавчины. — Скоростной корабль, зарегистрированный на Конкордиате и переделанный для дальних полетов. Судя по тому, что осталось от кают экипажа, его приспособили для управления одним человеком.

— Верно, — согласился гулкий баритон, исходивший, как определили земляне, из крупного, похожего на орхидею цветка, распустившегося среди листвы футах в двадцати над их головами. — Один Ренфру, и никого больше. Он обитал в маленьком мире, но, казалось, был им доволен. Не то чтобы он был неприветлив, нет, конечно. Он был любезен как только мог, пока не возникли затруднения с отлетом.

— И какого рода, э-э, затруднения? — осведомился Магнан.

— Он очень расстроился, когда его корабль отказался двигаться с места. Я изо всех сил утешал его, потчуя разного рода историями и стихами, пел веселые песни…

— Интересно, откуда вы-то их знали? — резко спросил Магнан. — Насколько я понял, Ренфру первым из землян навестил эту планету.

— Ну разумеется, от него я их и узнал.

— Боже всемилостивый, вы только представьте, если ваш собственный фикус в горшке станет без конца повторять все, что вы когда-либо говорили, — прошептал, прикрывшись ладонью, Магнан.

— А вам никогда не приходилось рассказывать Послу анекдот? — спросил Ретиф.

— Тоже верно, — согласился Магнан. — Но послы, по крайности, меняют два-три слова и, как правило, именно те, в которых содержится самая соль.

— Как случилось, что Ренфру свалился к вам на планету? — поинтересовался Ретиф.

— Вовсе не свалился, он-то как раз сел весьма аккуратно.

— Тогда почему же он не сумел снова взлететь? — требовательно просил Магнан.

— По-моему, он что-то такое говорил о присутствии чужеродной материи в обмотках полевых деформаторов, — туманно ответил голос. — Но к чему углубляться в прошлое? Настоящее куда интересней! Такого оживления здесь не бывало со времени последнего ледникового периода!

— Ретиф, вам не кажется, что вся эта ситуация дурно пахнет? — негромко спросил Магнан. — Я как-то не доверяю этой говорливой гардении. Росток утверждал, что он — единственное на планете существо подобного рода, и тем не менее перед нами еще один общительный овощ.

— Да нет же, — проворно вмешался голос сверху, — это совершенная правда. Подумайте сами, зачем я стану лгать?

Магнан отвел Ретифа футов на сто вдоль берега, остановился под какой-то развесистой веткой и заговорил, не разжимая губ:

— Я теперь понял, что этот Росток не только весьма подозрителен в смысле его чистоплотности, но еще и сплетник самого дурного пошиба. Единственный представитель расы, хорошенькое дело! Помилуйте, я начинаю подозревать, что тут каждый кустик способен балабонить без устали!

— Вполне вероятно, — согласился Ретиф.

— Совершенно очевидно, — продолжал Магнан, — что нам остается только одно: выбрать какое-нибудь достаточно честное с виду растение и начать все сначала, а именно — очаровать его нашей искренностью и благородством наших намерений, а затем, когда мы вотремся к нему в доверие, воспользоваться этим доверием в наших интересах. Как вам это?

— Знакомо, — ответил Ретиф.

— Прошу прощения… — Магнан, услышав голосок, пропищавший эти слова чуть ли не в самое его ухо, подпрыгнул на целый фут. — А что означает в данном контексте слово «искренность»?

— Почти ничего, — ответил Ретиф, обращаясь к горстке маленьких коричневатых бутонов, почти незаметных в серой листве, свисавшей над головами землян.

— Да есть ли в этой проклятой глуши хоть одно местечко, где можно побыть наедине с собой? — с дрожью в голосе вопросил Магнан.

— Боюсь, что нет, — пискнул тоненький голосок.

— Я ведь уже говорил вам некоторое время назад, что от меня утаиться трудно.

— Некоторое время назад? — повторил Магнан еще более дребезжащим голосом. — Да мы же только сию минуту встретились!

— Я вас что-то не понимаю, Мистер. Я — Росток. Мы ведь уже знакомились с вами!

— Чушь! Росток был совсем маленький и рос под деревом, стоящим в миле отсюда!

— Разумеется! Я тут везде расту, как же иначе? В конце концов, это ведь мой остров, верно? Хотя я, разумеется, рад разделить его с несколькими друзьями.

— Ну, полная же чушь! — брызгая слюной, заорал Магнан. — Мне следовало сразу сообразить, что грибница не способна последовательно мыслить!

— Росток говорит правду, — сказал Ретиф. — Все это одно-единственное растение: деревья, травы — все. Вроде баньяна, только побольше.

Он внимательно пригляделся к одному из цветков:

— У него барабанного типа мембрана, работающая одновременно и как микрофон, и как репродуктор. Весьма изобретательно со стороны матушки-природы.

— В таком случае… они… или оно…

— Он, — поправил Ретиф.

— Он слышал каждое слово, сказанное нами с момента приземления, — и Магнан обратился непосредственно к цветку: — Послушайте, Росток, вам известно, что мы — попавшие в трудное положение дипломаты, заброшенные сюда несчастным стечением обстоятельств…

— Мне казалось, что тут виноваты скорее Склиз и этот, второй, Оккийокк, — поправил его Росток.

— По-моему, они ужасные спорщики. И слишком громко кричат.

— Совершенно справедливо. Так вот, вы осведомлены об их враждебных намерениях в отношении мистера Ретифа н меня…

— О Господи, — перебил его Росток, — похоже, они и правда осерчали. Ну н выражения!

— Да. Ну-с, как я уже говорил… — Магнан вдруг замер. — То есть, что вы имеете в виду под «выражениями»?

— Я имею в виду чрезвычайно образную хулу, изрыгаемую Великим Командором Склизом, — пояснил Росток. — Я, разумеется, не хочу сказать, что Генерал Оккийокк отличается особенной сдержанностью. Надо признать, мой словарь обогащается очень быстро!

— Вы говорите так, словно слышите их прямо сейчас, — озадаченно прокомментировал Магнан.

— Угу. На волне их передатчиков.

— Но… у вас же нет радио, не так ли?

— Чего нет?

— Раз у него имеются органы