Книга Пошел купаться Уверлей - Сергей Александрович Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алабин еще не вспомнил, ради чего он тогда очутился вместе с оперативной группой на этой лесной дороге, но понял, уловил звериным чутьем, которое просыпается в минуты опасности, что, попав на нее, имеет шанс уйти от преследователей.
«Где же этот гребаный съезд с шоссе?! — гадал он, впившись глазами в пыльную обочину. — Не проскочить бы!»
И увидел впереди — не съезд, нет! — наезженную колею на узком пространстве поляны, отделявшей шоссе от лесного массива. Значит, там и съезд.
Алабин резко затормозил и съехал на обочину, подняв облако пыли. Может быть, это спасло его. Преследователи пустили еще одну очередь, подлиннее, но пыль помешала бить прицельно.
Он услышал резкий скрип тормозов, «стриженые» не ожидали, что их жертва так быстро смирится со своей участью и остановится. Судя по звуку, «рено» проскочил метров на двести вперед. Алабин не стал дожидаться, пока пыль рассеется, и свернул с шоссе. Как будто нырнул в неизвестность. Склон оказался крутым, но машина устояла.
«Запорожец» уже катил по мягкой травяной дороге, когда пыльное облако рассеялось и стало видно машину преследователей: «рено» на полной скорости сдавал назад.
Спасительные заросли ольхи и рябины приняли «запорожец» в свою тень, когда ударила новая очередь. А через минуту Алабин уже въехал в густой смешанный лес. На секунду притормозил, прислушался: судя по натужно взревевшему мотору, погоня продолжалась. У Василия не осталось даже минуты, чтобы открыть багажник и достать автомат.
Он дал газ. Почувствовал, что колеса пробуксовали и машину резко бросило вперед. На сухое место.
«Газани я посильнее — застрял бы, как пить дать застрял!» — подумал Алабин. И наконец вспомнил, ради чего оказался здесь вместе с работниками прокуратуры в прошлый раз.
…Залетная банда из Пскова устроила на красивой лесной поляне ловушку для останавливающихся на отдых автомобилистов и завернувших по амурным делам парочек.
Дорога резко свернула влево, и память услужливо подсказала, что метров через пятьдесят перед ним откроется эта поляна.
Алабин притормозил, прислушался: «француженка» буксовала там, где его «запор» с трудом проскочил топкое место.
«И эти выскочат! — с сожалением подумал подполковник и осторожно тронул машину с места. — Теперь главное, самому не забурить в трясину». Но поросшая густой травой дорога оказалась вполне проходимой, и он испугался, что не удастся осуществить задуманное.
Когда два года назад следственная группа приехала на место преступления, стояла дождливая осень, земля раскисла. В ямах, где лежали убитые, стояла вода. Бандиты отправили на тот свет семерых — четырех мужчин и трех женщин. Двум из них еще не исполнилось и восемнадцати.
Теперь Алабин услышал урчание мотора совсем рядом. И в этот момент перед ним открылась поляна. Солнце стояло еще слишком низко, и лучи не пробивались сквозь густой лес. Поэтому прелесть ее как-то стушевалась. Но все равно поляна выглядела очень живописно. Горел небольшой костерок. Его дым, словно туман, стлался низко над нескошенной травой. У костра на большой охапке лапника полулежали двое мужчин. Завтракали.
Алабин помнил, что за поляной дорога снова уходит в лес и километров через пять заканчивается у деревни. Названия деревни он не помнил. И ехать в ту сторону не собирался.
Костер горел справа, почти на самой дороге, а подполковник свернул влево, в густую траву. Машину стало кидать на кочках.
Из леса выскочил автомобиль преследователей. Наверное, водитель «рено» успел заметить, как мотает «запорожец» на колдобинах, и не погнался следом, а прибавил газу и рванул по дороге, где горел костер. Алабин не видел, как отпрыгнули в сторону от несущейся на них машины закусывающие мужики. Он увидел их минутой позже, когда «рено», резко вывернув ему наперерез, засел в торфяной жиже. Один из парней выскочил из машины в густую зеленую траву и тут же оказался по колено в грязи. Испугавшись, что может утонуть, он схватился обеими руками за дверцу и выронил автомат.
Алабин, сделав круг, добрался до старой колеи, ведущей в сторону шоссе. Он въехал в лес, когда ударила автоматная очередь. На «запорожец» посыпались срезанные пулями еловые ветки. Но кроме автоматной очереди, подполковник услышал гулкий дуплет из охотничьего ружья. Он притормозил на секунду, обернулся назад. Один из мужиков перезаряжал охотничий обрез.
Алабин, осторожно объезжая пеньки и лужи, выбрался из леса, пересек по зыбкой колее луговину и, поддав газу, выскочил на асфальт. Шофер-дальнобойщик промчавшегося мимо камиона погрозил кулаком и гуднул резко и зло.
Корнилов проснулся в восемь — в запасе оставался час, чтобы побриться, позавтракать и прийти к открытию почты.
Алабин уже был на службе.
— Привет, дружок! — сказал Корнилов. — Жив-здоров?
— Бог милует! — по тому, как Василий произнес эти два слова, Игорь Васильевич понял: Алабин знает, чем вызван его звонок, и дает понять, что все разрешилось благополучно. Расспрашивать Корнилов не стал. Нынче время такое — никогда нельзя быть уверенным в том, что тебя не слушает чужое ухо.
— А я оказался рядом с телефоном, решил узнать, не выберешься ли в наши края? Давно не навещал, — на всякий случай сказал генерал.
— Выберусь. Разгребу текущие дела и выберусь.
— Текущие дела еще никому не удавалось разгрести. Они потому и текущие.
— Точно! — Алабин засмеялся. — Не успел в кабинет зайти, звонок из Гатчины. На Киевском шоссе разборка — погибли два мафиози. Один из тамбовской группировки, другой, судя по документам, питерский. Черный «рено» нашли около Поддубья. Сушков сказал, что у них два «калашникова» было и по «беретте».
Сушков руководил Гатчинским уголовным розыском.
«А с иномаркой я не ошибся», — удовлетворенно подумал Корнилов. Он повесил трубку, расплатился с заспанной телефонисткой и вышел на улицу.
Ночной поезд в Петербург
В одиннадцать вечера Москва казалась вымершей. Навстречу Фризе попадались лишь одинокие прохожие. Только у подъездов ресторанов можно было встретить компании молодых людей. Одни из них еще собирались вкусить прелестей ночной жизни, другие уже отчаливали к дому. Фризе давно заметил — нынче людей, покидавших ресторан, никак нельзя отнести к категории «подгулявших». Не слышалось пьяных выкриков, громких песен, шумных объяснений в любви. Чуть возбужденные голоса дам да неясное бормотание их спутников, вызывавших по радиотелефону автомобили, — и все. Ушла в прошлое фигура недобравшего пьяницы, покупающего у швейцара втридорога бутылку спиртного. Если уж возникал шум у ресторана, то это были выстрелы «калашникова» или «макарова».
На Мясницкой в двух огромных окнах над
