Книга Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя

приперлись к нам перед своим сетом и потребовали, чтобы деньги за их выступление немедленно передали Сантёру (сыну Цоя) и обязательно в их присутствии, а иначе они не выйдут на сцену. Не доверяли они жирным продюсерам. С одной стороны – придурь, с другой – благородный жест и редкая для творческих людей ответственность. Не только отказались от гонорара, но и проконтролировали свою благотворительную деятельность.

Так что когда у меня на руках оказался свежепойманный бомж Колечка, я тут же сообразил, к кому могу обратиться за деятельной помощью. Что у нас имелось: отдавший черным риелторам за бухло свою квартиру Михайлов, сбежавший из Сланцев, куда его вывезли жулики, и только что навсегда выставленный на улицу своей двоюродной теткой (вот нисколько ее не сужу). А еще у нас был благородный дон-разбойник, популярный панк-менестрель, уважающий Михайлова, выросший на его песнях, которые он и сам не прочь спеть. Пазл мог удачно сложиться при определенных обстоятельствах. Я придумал стремную авантюру, которая полностью строилась на согласии Горшка поучаствовать в ней, и, запасшись наглостью, поехал к Мишке в гости – уговаривать его на запись сольного альбома из песен «БП». Рок-звезды такие капризные, непредсказуемые и нестабильные твари, что я был готов к любому развитию событий. Мишка мог смело послать меня на хрен с моим гениальным планом, и я ничуть бы не удивился. Так сделало бы большинство знакомых мне звездунов. Но только не Горшок. Он был настоящим благородным разбойником из сказок своего друга Князя, и уговаривать мне его долго не пришлось. То есть совсем не пришлось.

– Давай запишем этот твой альбом, емана, – сказал он. – Поможем человеку. Только у меня два условия. Во-первых, песни выбираю я сам. Во-вторых, парням скажу, что это моя идея. Иначе они не впишутся. Ты знаешь, мы не очень любим продюсеров.

Естественно, я согласился. Я бы и еще на сто условий Мишкиных согласился. Главное, что он вписался в мою безумную авантюру. Тут в кухню, где мы сидели, заглянула миленькая любопытная девочка. Мишка состроил страшную рожу и зарычал, а девочка, вместо того чтобы испугаться, радостно смеясь, подбежала к нему и забралась на колени. Это было замечательно: ребенок и доброе лесное чудище существовали в полной гармонии. Жалко, что у меня тогда был телефон без камеры.

Я снял Михайлову комнату, а Горшок сотоварищи засел в студию писать альбом. К моему удивлению и счастью, Мишка выбрал среди прочих две мои песни: «Долой гопоту!» и «Иван Факов». До сих пор горжусь этим. Как и тем, что «Король и Шут» за год до этого приняли участие в нашем проекте «Рок-группа» и вместе с Юрием Юлиановичем записали с другими рокерами мою (и «БП», естественно) песню «Попса». Песня, на самом деле, не только о музыкальной попсе, а о той ржавчине, что так быстро покрыла наши когда-то чувствительные души, про болотную жижу обывательства, которая затянула нас всех в себя, про розовую пасть пса, сожравшую наши идеалы. Но сейчас не о ней.

Мишка на студии «ДДТ» писал свой сольник, а я захаживал туда в гости наблюдать за процессом. Надо обязательно сказать (отдав должное благородству Горшка как главного героя этой героической пьесы), что в операции по спасению рядового бомжа Михайлова приняло участие много хороших людей. Панкер договорился со студией «ДДТ», а конкретно с Шевчуком, что за запись с нас не будут брать деньги. Музыканты «КиШ» и «Кукрыниксов» с жаром взялись за дело. Ренегат и Оганян сделали классные прогрессивные аранжировки, Коля Алмаев все отлично записал, свел и отмастерил. Сантёр и Макс Васильев возили пленному бомжу продукты на дом, чтобы он, не дай бог, не сбежал. Пару раз он все равно вырывался, нажирался где-то и возвращался счастливый и с обязательным бланшем под глазом. Главное, что возвращался. Мишка Башаков сначала отвозил, а потом и забирал Колю из «Дома на горе», где он впервые познал прелести добровольного отказа от алкоголя. Я же съездил в Москву и договорился с компанией СD-Land о выпуске альбома. Переговоры чуть не сорвал пьяный Рикошет, тусовавшийся там по своим музыкально-рэперским делам. Рики ворвался в кабинет, где мы уже подписывали с директором дил и, обнаружив там знакомую рожу, стал требовать, чтобы я немедленно с ним подрался. Причем подрался без причины, так, забавы ради, что было равно моему добровольному самоубийству. От ленинградского панка и в Москве не спрячешься.

– Ебни мне, толстый! Не бойся, – весело кричал Рикошет, слегка пиная мою ногу. – Ну давай же! Не ссы!

Такой вот абсурд средь бела дня. Мы серьезный договор подписываем, понимаешь ли, а Рики пофиг. Ему приспичило подраться. С трудом главе компании удалось перевести его внимание на какую-то менее кровожадную тему. Сдал Рики, постарел, раньше такое точно бы не проканало, быть бы мне биту. Пока Рикошета отвлекали от меня всей фирмой, я схватил договор на выпуск сольника Горшка и спешно ретировался в город Питер.

Запись альбома происходила весело и с большим энтузиазмом. Мишка вольно переделывал тексты песен «Подряда», иногда вставляя более понятные ему слова, но в результате все получилось отлично. Его реально перло на записи без всякой химоты и алкоголя. И он очень хотел поделиться энергией, которая его распирала. Однажды прямо на студии Горшок набросился на меня и стал со мной бороться. Без всякого повода. Просто захотелось человеку побороться. Прямо как Рикошету в Москве. Видимо, мое массивное тело вызывало у многих стойкое желание навалять ему во что бы то ни стало. Но в случае с Мишкой я с удовольствием принял участие в этой возне нанайских мальчиков, вспомнив сопливое детство. Мишка, в отличие от Рики, был совсем не злым, он просто искал выход своей неуемной энергии и цели убить меня не преследовал, просто делился избытком чувств. Если бы он и задушил меня тогда, то не со зла, а так, по доброте душевной. Он был одновременно совершенно диким и милым, как какой-нибудь нарисованный мультипликационный ягуар. В другой раз, например, когда мы вместе уходили со студии, Горшок бросился на капот отъезжающей машины звукорежиссера Коли Алмаева. Просто так, по приколу. Ему показалось, что так будет весело, и когда Коля включил мотор, к нему на капот плюхнулось крупное мишкино тело и проехало по лобовухе сплюснутой перекошенной мордой, якобы царапая стекло когтями. После чего довольный собой панк-рокер отскочил от машины и, счастливо улыбаясь, душевно помахал нам своей лапищей на прощанье.

Вот так был записан альбом «Я алкоголик, я анархист» (название вырвано из песни «Милое дело» Юрки