Книга Секрет шкипера Харвея - Яков Львович Сухотин

этому равнодушным.

Разве мог забыть Карл Маркс то, что рассказывал о себе, например, англичанин Вильям Вуд? Мальчику было девять лет. Начал он работать, когда ему исполнилось семь лет и десять месяцев. Он носил товар. Вильям должен был являться на работу, когда школьники еще спят, — в шесть часов утра. А кончать? Тоже когда они спят — в девять часов вечера…

Джонни Ляйтборну было тринадцать лет. Как он говорил?

«В прошлую зиму мы работали до девяти вечера, а позапрошлую — до десяти часов. Прошлой зимой я кричал почти каждый вечер от боли в ногах. На них появились язвы...»

Был записан у Маркса и рассказ отца одного из таких ребят — лондонского рабочего Джорджа Эспдена:

«Когда моему мальчугану было семь лет, я ежедневно носил его туда и обратно на спине по снегу, и он работал обыкновенно по шестнадцати часов!.. Часто я становился на колени, чтобы накормить его, пока он стоял у машины, так как ему нельзя было ни уйти от нее, ни остановить ее».

Маркс привел эти факты в своей книге «Капитал», ставшей обвинительным заключением против тех, кто готов был наживаться и на детях.

Для нынешних парнишек, таких как Витя и Миша, даже Отечественная война с фашистами кажется очень далекой. И уж совсем неотчетливо видится им прошлое тех, кому было по двенадцать лет и кто жил в Петербурге, когда еще не было советской власти. Это ведь происходило так давно, что даже бабушка тогда была еще девочкой. Зато бабушки хорошо помнят те годы, но вспоминают их не слишком часто, только когда приходится.

Так было, например, и в Витиной семье. Однажды в городской газете появилась статья, в которой Витину маму критиковали: она без особой охоты принимала на фабрику, где была главным инженером, шестнадцати-семнадцатилетних юношей. Ей казалось невыгодным это для фабрики. Ведь этим парням, пока им не исполнится восемнадцать лет, по закону полагалось работать только шесть часов в день, а платить им фабрика была обязана, по советским законам, как за полный рабочий день.

И бабушка вспоминала:

— Когда я на «Скороходе» работать начинала — на обувном — это в одна тысяча девятьсот шестом, как раз мне тогда двенадцать лет было. Там мастер был один. Его народ Шестеркой прозвал. Он такую систему придумал: как увидит, что девчонка-работница уже привыкла к работе, опытных взрослых догоняет и ей пора прибавить плату, так он ей расчет объявляет. Она ревет, он ей говорит:

— Через неделю просись — опять возьму на работу.

И возьмет. Только жалованье ей положит опять как новенькой. Все хозяйскую выгоду соблюдал. Работницы для него вроде скотины были... Не уважал он народ. Да и то сказать, его ведь не народ руководить поставил, а хозяин...

Если бы Витя и Миша жили до революции, они наверняка оказались бы в положении Эллиса, потому что многие дети бедняков вынуждены были сами зарабатывать себе на хлеб.

Выходит, что в Майами Терри Дюперо неизбежно должна была встретить своих сверстников, однолеток, которые сами являются жертвами крупного жульничества. Речь не о Прыщавом. Такие мошенники, как Прыщавый, — это вроде мелкой рыбешки — лоцманов, сопровождающих морского хищника — акулу. Они и существуют, пока акула не поймана.

Но вряд ли кто может подумать, что Эллису нравится его жизнь. Что Терри или Брайен — ее старший брат — захотели бы добровольно поменяться с ним условиями жизни. И вряд ли можно подумать, что Эллис отказался бы от возможности ходить в школу, играть там и быть всегда сытым и одетым, быть на месте тех детей, которых не вынуждают работать вместо взрослых, чтобы побольше нажиться. И не вырастают ли на этой почве те, кто еще в детстве мечтает о такой профессии, которая позволит им всегда иметь заработок побольше; и те, кто готовы стать помощниками Прыщавого; и тот, по чьей вине должна была погибнуть Терри!

Ни Витя, ни Миша не задали себе этих вопросов, так же как не сделали этого взрослые журналисты из американских газет, но только, вероятно, по другим причинам.

На студии телевидения?

Дальнее путешествие

Зато Витя свято верил в то, что если обратиться к ребятам, то самое, казалось бы, неразрешимое дело будет выполнено.

Кто помогает чекистам ловить диверсантов? Люди самых разных профессий, и среди них — немало школьников.

Кто помогал партизанам во Франции, Италии, Голландии бороться с фашистами? Парнишки и девчонки из рабочих кварталов.

Если бы вдруг позвонили сейчас и сказали:

— Товарищ Виктор Череменцев? Говорят со студии телевидения. Приезжайте, пожалуйста, к нам. Мы слышали о ваших поисках и хотим вам помочь...

Витя откинулся на спинку стула... Сейчас он уже не видел учебника, лежавшего перед ним на столе...

Он уже сидит в студии, ну, конечно, и Миша здесь же. Их видят ребята всей Европы, Азии. И может, даже Америки.

Не торопясь, очень точно сообщает он историю Терри Дюперо, показывает фотографию этой семьи, объясняет, каким способом они пытаются найти виновных в том, что Терри едва не погибла.

— Понимаете, — говорит Витя, — те материалы, какие попали нам в руки, говорят об опасностях, которые грозили Терри. Нам сейчас трудно сказать, кому из тех, кто угрожал ей, удалось выполнить свои угрозы. Понимаете, нам пока приходится все время пользоваться, — Витя выговорил это слово уверенно, — фактами. И нам приходится самим многое...

— Придумывать, — подсказал Миша.

Витя поправил друга:

— Не придумывать, а создавать в уме все, как это могло быть на самом деле.

Но теперь пришло время, когда нужны точные факты, и потому они с Мишей спрашивают тех, кто сейчас слушает: могут ли они подсказать, что могло еще произойти с Терри в Майами? Каким образом она оказалась в океане, случайность это или преступление? Если преступление, то кто из ее врагов мог его совершить? Те, кто пришлет наиболее точные ответы или советы, будут помогать Вите и Мише в их поисках. До скорой встречи, друзья!

И тут же ведущий стал задавать эти вопросы на английском для иностранцев.

— Эх, если бы так можно было...

Витя закрыл глаза и попробовал представить себе Терри там, во Флориде. Он видел, как она шла с отцом по набережной, разглядывая яхты. Наверняка, как и наши девчонки на юге, она любит сунуть руки в карманы шортов и шагать с независимым видом. А сама уголком глаза наблюдает, смотрят и говорят ли, какая славная девчонка идет