Книга Кодекс боя - Александер Дарвин

младшего брата. Так вот почему Сэм в последнее время ведет себя столь странно. Он не верит. Не верит, что Путь куда-то ведет. И не верит, что Сайлас еще жив.

Сего ждал, что брату ответит Фармер, но старый мастер хранил молчание. Он проверял Сего – хотел, чтобы тот сам объяснил Сэму.

– Откуда мы знаем, что есть небо и морское дно? Я никогда не забирался так высоко, чтобы почувствовать облака, и не нырял так глубоко, чтобы коснуться дна самых глубоких впадин, но это не значит, что их нет. Это же относится и к Пути. Мы должны верить, как верил Сайлас.

Сэм опустил глаза, на которые навернулись слезы. Он медленно выдохнул.

Сего встал и положил руку брату на плечо:

– Извини, что давил на тебя. Сам не знаю, что на меня нашло.

Сэм кивнул, потом посмотрел на Фармера, снова на Сего, и его глаза цвета сенного цветка блеснули.

– Ты тоже меня извини. Я просто скучаю по Сайласу, – признался Сэм. – Впредь буду стараться, обещаю.

– Хорошо. – Сего посмотрел на Фармера, ожидая указаний, но старый мастер лишь кивнул.

– Давай еще потренируемся, – сказал Сего, и его голос дрогнул от этих слов.

Сего очнулся. Его и раньше душили до потери сознания, но тогда это делали умелые руки Фармера. Хотя он знал, что отключился на минуту-две, ощущение было такое, словно прошла вечность.

В глазах прояснялось, мир постепенно проступал из темноты. Сего лежал во дворе. Мальчики все еще стояли кругом, а в середине сражались двое. На этот раз в противники Плаксе достался Шиар. Наставник кричал Шиару, чтобы тот заканчивал бой.

– Не отпускай – души.

То же самое он кричал Плаксе. Приказывал убить Сего.

Однако Сего был жив. Если бы Плакса не ослабил захват, Сего умер бы. Должно быть, Плакса ослушался приказа, и Озарк наказал его еще одним поединком. Наставник знает, что Шиар не проявит милосердия.

Плакса упал в грязь. Шиар легко расправлялся с противником, который был младше и слабее. Спектрал исчез, и глаза Плаксы как будто померкли.

Сего попытался встать. Он поможет товарищу, чего бы это ни стоило. Он не допустит, чтобы Шиар избил мальчишку до полусмерти.

Но попытка не удалась, Сего не смог даже пошевелиться – так и лежал парализованный. Он чувствовал себя словно в тумане, как в тот день, когда его забрали с улицы. Несомненно, это действовал тот же успокоительный препарат, нейролептик. Не в состоянии что-либо сделать, Сего мог лишь беспомощно наблюдать, как избивают друга.

Поединок превратился в расправу. Шиар пустил в ход и руки, и ноги, нанося удары противнику, который отчаянно старался прикрыться. С шакальей ухмылкой Шиар въехал Плаксе коленом в солнечное сплетение. Удары сыпались градом, и малыш перевернулся на живот и подтянул колени, защищаясь единственным доступным способом от яростных атак.

Сего обвел взглядом своих товарищей. Они стояли как вкопанные, и никто не протянул руки, чтобы помочь Плаксе. Коленки даже крепко зажмурился, как будто мысленно перенесся в некое другое место.

– Останови поединок! – Дозер вышел из круга и умоляюще обратился к наставнику. – Убьет же!

– Вернись на место, паршивец! – рыкнул в ответ Озарк. – А не то закончишь так же, как этот маленький говнюк.

Дозер покачал головой и шагнул к Шиару, продолжавшему безжалостно колотить Плаксу по ребрам.

Озарк двинулся наперерез Дозеру, и в его руке вдруг оказался металлический стержень, по которому мерцающей красной змейкой пробегал ток.

Дозер замер, будто налетел на невидимое препятствие; с удивлением и опаской он глядел на незнакомую вещь в руке гривара. Применение оружия являлось прямым нарушением Кодекса. Сего, в отличие от товарища, не удивился – он знал, что за человек Озарк и что у него на уме.

Стоя над лежащим Плаксой, Шиар мерзко рассмеялся и, повернувшись к Сего, поймал его взгляд. Первый кик сверху пришелся в грудную клетку и отозвался глухим хрустом. Следующий – в висок. Голова мотнулась – туда-сюда, как шарик на резинке.

Сего попытался закричать, но не смог издать ни звука. Собрав все силы, он приказал себе встать и спасти друга. Сразиться с Шиаром, а если понадобится, то и с самим Озарком. И снова ничего не получилось. Он лежал обездвиженный, беспомощный.

В какой-то момент взгляды встретились, и на мгновение Сего показалось, что он видит блеск в глазах Плаксы. Тот же дерзкий блеск, который видел раньше в глазах Сэма. Тот же вопрос: «Почему я здесь? Почему я дерусь?»

Еще один кик. Тело Плаксы дернулось. И глаза погасли.

Мучительно трудные, те дни тренировок в подвале Андерсона вернули Мюррею приятное ощущение, что наконец-то, после стольких лет, растраченных на бесполезную работу, он занимается чем-то стоящим.

Хотя Мюррей помнил Андерсона как хорошего спарринг-партнера, ему и в голову не могло прийти, что друг окажется таким суровым, неуступчивым тренером. Непринужденная беспечность слетела с долговязого гривара, как только Мюррей объяснил, насколько это важно – сразиться с Драгуном и купить этой победой свободу для Сего.

С того момента и далее большую часть времени Мюррей проводил на матах – пыхтел, сопел, кряхтел, падал, блевал в банку в углу и вообще чувствовал себя так, словно умирает.

Подвал был оснащен лишь самым необходимым для боевой подготовки, но двум старым рыцарям вполне хватало и того, что есть. Потрепанная скакалка – пристально наблюдая за Мюрреем, Андерсон анализировал работу его ног и мобильность в разных позах, в разном ритме и с разной скоростью. Подвесной боксерский мешок – стоя за спиной, Андерсон криком гнал Мюррея, требуя снова и снова новых ударов: кулаками, коленями, локтями. Видавшие виды тайпады – держа пару в руках, Андерсон приказывал Мюррею отрабатывать атакующие комбинации из одного, двух, трех, четырех, пяти и шести ударов. Худое, местами протертое до дыр татами – растянувшись на нем, Мюррей по команде Андерсона повторял простой и двойной тейкдауны. Тяжелый, латаный-перелатаный тренировочный манекен – Андерсон стоял над Мюрреем и орал, что это последняя минута боя и поверженного противника необходимо добить серией ударов: два в корпус, один в голову, два в корпус, один в голову и снова, и снова, и снова.

А когда Мюррей, хрипя, как пес, и хватая ртом воздух, пытался передохнуть, наступала очередь спарринговых раундов.

Хотя Андерсон и постарел, джебы он наносил с жуткой быстротой и точностью, попадая Мюррею в нос, отбрасывая назад и не позволяя сблизиться.

Они тренировались на матах, и Андерсон обхватывал Мюррея ногами, раз за разом угрожая болевым или удушающим приемом, легко переходя от треугольника к омоплата, залому плеча, а от него к рычагу локтя.

По окончании занятия два старых гривара валились на маты и лежали бок о бок, потные и окровавленные.

Повернувшись к другу лицом, Мюррей спросил:

– Как думаешь, почему он ушел?

Вместо ответа Андерсон поднял глаза к потолку.