Книга Русское военное искусство Первой мировой - Алексей Владимирович Олейников

какие-нибудь полки, создавать новые резервы, так как совершенно нельзя знать, что понадобится в ближайший час»[62].

Некоторый успех русские войска имели в центре и на левом фланге фронта, где освободили города Броды, Галич, Станислав. Август и сентябрь были характерны постепенно затухающей активностью русских войск на северном и южном фасах русского наступления. Ковельские бои не принесли успехов, зато 7-я армия опрокинула Южную германскую и форсировала Гнилую липу.

К середине сентября фронт стабилизировался по линии р. Стоход – Киселин – Золочев – Галич – Станислав – Делятин – Ворохта.

Хотя Ставка и перенесла в полосу Юго-Западного фронта главный удар в ходе операции, но момент был утерян, и фронт ввязался в затяжные кровопролитные бои, которые вел до глубокой осени 1916 г.

Наступление Юго-Западного фронта 1916 г. стало крупнейшим достижением русского военного искусства: оно открыло новую форму прорыва позиционного фронта, наиболее успешную для своего времени, указывало пути выхода оперативного искусства из позиционного тупика.

Оригинальность операции Юго-Западного фронта заключается в том, что в ней были впервые применены новые формы оперативного искусства по прорыву позиционной обороны – был организован и осуществлен прорыв на широком фронте одновременно 4 армиями, наносившими фронтальные удары на нескольких операционных направлениях, слившихся впоследствии в общий прорыв австро-германского фронта между р. Припять и румынской границей. Впервые была проведена фронтовая наступательная операция, осуществляемая вначале четырьмя, потом пятью, а впоследствии шестью армиями и завершившаяся взломом обороны на всю тактическую и оперативную глубину.

Это наступление является примером прорыва на широком фронте с чередованием активных и пассивных боевых участков. Метод Брусилова (кстати говоря, последовательно примененный только им – что во многом говорит о необходимости высокой оперативной квалификации исполнителей) был назван «стратегией параллельных ударов»: схема предполагала необходимость иметь несколько участков прорыва, разделенных не атакованными боевыми участками, но образующих единую систему (реальная ширина фронта прорыва может заметно превышать сумму длин активных участков). Эта оперативная схема требовала применения практически ювелирных приемов и методов военного искусства, т. к. обеспечить взаимодействие активных участков, разделенных позиционным фронтом, на практике было почти невозможно.

По технологии прорыв осуществлялся всеми армиями Юго-Западного фронта – на узких боевых участках, с последующим развитием по флангам и в глубину. На участках прорыва достигалось превосходство над противником: в пехоте в 2–2,5 раза, в артиллерии в 1,5–1,7 раза (и это при не очень заметном превосходстве русских войск в операции в целом), что обеспечивало быстрые темпы развития тактического прорыва в оперативный. «Я не гнался за городом или крепостью – мне нужна была широта операции»[63], – говорил А. А. Брусилов.

Полководец считал, что лишь настойчивая атака всеми силами и на возможно более широком фронте способна действительно сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать свои резервы с одного участка фронта на другой. При таком способе прорыва позиционного фронта противник не может своевременно определить, где ему будет наноситься главный удар. Даже если он бы и обнаружил подготовку к наступлению, то все равно он не смог бы определить направление главного удара и сосредоточенными ударами бить прорвавшиеся войска и, наоборот, вынуждался бы разбрасывать свои резервы по различным направлениям. Прорыв сразу в нескольких местах приводил к одновременному взлому всей оборонительной системы противника, давал наступающему возможность применения широкого маневра на охват флангов и окружение группировки противника и, наоборот, ограничивал свободу его маневра. Но этот способ действий имел свою обратную сторону, заключавшуюся в том, как писал А. А. Брусилов, что на месте главного удара он не мог сосредоточить такого количества войск и артиллерии, которое там могло быть, если вместо многочисленных ударных групп была бы только одна. Избранная им форма прорыва более соответствовала сложившейся обстановке: она обеспечивала скрытность подготовки, сокращала сроки перегруппировки и позволяла осуществить принцип внезапности.

Германские и австрийские позиции на Западе и на Востоке укреплялись по единым требованиям. Но как разительно отличаются брусиловские результаты от англо-французских! Из французской и немецкой практик прорыва на узком участке фронта генерал сделал вывод о необходимости нанесения одновременных ударов всеми фронтами на нескольких стратегических направлениях, а в масштабе фронта – всеми армиями на нескольких операционных направлениях с сосредоточением основных усилий и средств на направлении главного удара. Он считал, что союзники не воздействовали на врага сразу всеми фронтами, чтобы лишить его возможности пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям. Немецкое же командование, используя ошибки союзной стратегии и развитую сеть железных дорог, стремилось действиями по внутренним операционным линиям бить своих противников поочередно. «Мы же с союзниками, – пишет Брусилов, – действуя по внешним операционным линиям, должны были навалиться на врага сразу со всех сторон, чтобы не дать возможности германцам уничтожать противников поочередно и перебрасывать свои войска по собственному усмотрению – в то или иное место. В результате всего оказывалось, что на участке, который атакуется, немцы в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественно отношении»[64].

Брусилова можно не только назвать «русским Макензеном», но и поставить гораздо выше последнего. Британцы отмечали: «в руках русского полководца не было таких ресурсов как у немцев, и он не мог решить проблему прорыва фронта врага по методу Макензена – сконцентрировав огромное количество орудий на одном участке для проламывания обороны противника, проложить этим артиллерийским кулаком дорогу своей пехоте на широком фронте… Русская артиллерия не заменяла пехотную атаку, а способствовала ей и упрощала… Прорыв в нескольких участках фронта одновременно был полной противоположностью немецкой схемы… Но методика Брусилова обязана своим успехом полной координации действий всех армий и тщательно спланированному взаимодействию всех служб»[64].

23—29-го декабря 1916 г. силами 12-й армии Северного фронта была проведена локальная операция (т. н. операция по выравниванию фронта) в целях овладения вдающимся в русское расположение участком германской позиции в районе оз. Баббите (правый берег р. Аа) и перерезания ж/д Олайской ветки (ответственна за боевое питание германской 10-й армии) и ж/д Митава – Крейцбург. В отдаленной перспективе не исключалась возможность овладения г. Митава. Операция примечательна тем, что «энергия и боевой инстинкт командующего 12-й армией генерала Радко-Дмитриева, не могущего примириться с тем, что мы не могли прорвать по существу слабый фронт противника, провели эту операцию с широкой инициативой в смысле комбинирования способов действий и маневра»[65].

В. И. Гурко дал следующую оценку Митавской операции: «Это наступление, явившееся для германцев полной неожиданностью, поначалу дало хорошие результаты. Были захвачены вражеские позиции, пленные, пулеметы и целые батареи легкой и тяжелой артиллерии. Тактическая оборона Рижского участка усилилась благодаря захвату ближайшего к Риге выступа германских оборонительных линий, который глубоко вклинивался в наши позиции к югу от озера Вабите