Книга Большие истории для маленького солдата - Бенни Линделауф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мамаша Шметтерлинг не любила дочь. Точнее сказать, она до смерти ее боялась и, чтобы скрыть свой страх, старалась не обращать на нее внимания. Она часто сажала Зету на шкаф с постиранным и отглаженным полотном якобы для того, чтобы девочка не мешалась под ногами. Либо брала ее с собой на рынок и нарочно подолгу болтала с рыночными торговками. Зета боялась, что ее затопчут, и просила мать поскорее пойти домой. Но мамаша Шметтерлинг прикидывалась, будто не слышит ее, и говорила собеседнице:
– Что это у вас так скрипит? Пора бы вам уже смазать шарниры у торговой палатки, а то вон какой скрежет!
А Шметтерлинг-отец, наоборот, обожал Зету. Когда она – что случалось нечасто – жаловалась на свою судьбу, он всегда уверял девочку, что Бог сотворил ее раньше всех остальных людей, когда еще собирался создать планету поменьше нынешней.
– А потом – ты же знаешь, Зета, как это бывает? – Творец задумался о чем-то другом и по рассеянности – упс! – сделал планету вдвое больше, чем хотел изначально. Но разве же мог Он признать, что совершил ошибку? Бог такого не может себе позволить. Так что пришлось сотворить новых людей, больших и неуклюжих, подходящих по размеру к планете. А тебя он хранил про запас до тех пор, пока мне не настало время стать отцом.
Зета иногда молилась о том, чтобы с ее матерью произошел какой-нибудь ужасный несчастный случай или чтобы она заболела смертельной болезнью, и тогда Зета смогла бы жить вдвоем с отцом в мире и согласии. Звучит это не очень-то по-доброму, но что было, то было.
Не исключено, что Бог услышал ее молитву. Не исключено, что Он хотел выполнить ее желание. Но вы ведь знаете, как порой бывает у недостаточно внимательных богов: вместо того, о чем молилась Зета, случилось другое – с деревянного настила упал Шметтерлинг-отец и сломал себе шею.
II
Через неделю после похорон среди клубов пара в прачечной появилась незнакомая женщина. На ногах у нее были ярко-красные ботинки со шнуровкой, а на костлявом носу пенсне. Глаза, смотревшие из-за запотевших стекол, показались Зете похожими на пуговицы, которые слишком много раз побывали в стирке.
– Это она и есть? – спросила незнакомка у мамаши Шметтерлинг.
И не успела мать ответить, как гостья вытащила из-под тульи шляпки сантиметр, приказала Зете встать неподвижно и измерила ее с головы до ног. Затем попросила у мамаши Шметтерлинг разрешения поднять девочку.
Зета почувствовала, как ее обхватили твердые жилистые руки женщины, но не сопротивлялась. Ее уже много раз взвешивали и измеряли. В маленьком городке она была своего рода знаменитостью, хотя в последний раз ей мерили рост десять лет назад, и сделал это местный цирюльник. К тому моменту она уже три года больше не росла.
– Идеально, – произнесла женщина.
– Что идеально? – спросила Зета.
Мамаша Шметтерлинг приложила руку к уху и сказала:
– Слышите, где-то пищит мышка. Будь добра, Зета, пойди убей ее.
Зета ответила, что ничего там нет, но мамаша Шметтерлинг потащила малютку-дочь к двери в подвал. Сняла с ноги башмак, отдала его Зете и заперла за ней дверь.
Зета присела на ступеньку. В подвале было темно, хоть глаз выколи, но она не испугалась. Своими маленькими ушками она прекрасно слышала, что мышки тут никакой нет. Она в любом случае не боялась мышей и даже крыс, встречавшихся иногда в погребе. С мелкими зверьками и вещами она чувствовала себя отлично.
До Зеты доносился мамин голос, та что-то говорила, а незнакомая женщина ей отвечала. Но слов было не разобрать. Женщина разговаривала удивительно ворчливым голосом.
Дверь подвала снова открылась, и, хотя в прихожей было довольно темно, Зета прищурилась. Она увидела, как мама пересчитывает деньги. Два столбика по пять серебряных монет.
– Это фрау Шварц, – сказала мамаша Шметтерлинг. – Она служит экономкой у принца Артура Люта Пятого.
– У кого?
– Я – экономка у принца Артура Люта Пятого, – повторила фрау Шварц.
– Но кто такой…
– Никаких «но»! – строго сказала мамаша Шметтерлинг. – Давай-ка надевай пальто и отправляйся с фрау Шварц.
Зета привыкла, что ее время от времени посылают к кому-нибудь погостить. Чаще всего к старухе Ханнелоре, бывшей повивальной бабке, у которой с возрастом руки скрутило ревматизмом. Так что теперь Ханнелора уже не могла носить на руках младенцев и с детьми постарше тоже не справлялась, а вот смотреть за малышкой Зетой ей было в самый раз.
Но девочку никогда не отправляли к совершенно незнакомым людям.
– Чего стоишь? – спросила мамаша Шметтерлинг, заметив в дочери нерешительность.
– А когда я вернусь? – спросила Зета.
Мамаша Шметтерлинг ничего не ответила. Вместо ответа вытолкала дочь на улицу и закрыла за ней дверь. Перед крыльцом стоял вол, навьюченный двумя плетенными из тростника корзинами. И, прежде чем Зета успела произнести хоть одно слово, фрау Шварц подняла ее, посадила в корзину слева и закрыла плетеную крышку над головой у Зеты.
III
Альверхофен был городом небольшим, хотя Зета, до сих пор не видевшая других городов, не согласилась бы с этим утверждением, ведь она сама была очень маленькая. Но в ту поездку она узнала, что в мире есть города в десять раз многолюднее и в десять раз оживленнее.
Толпы народа, грохочущие по булыжным мостовым телеги, рыночные торговцы, расхваливающие свой товар, нищие, просящие подаяния, мешанина запахов – от всего этого она чувствовала себя еще более миниатюрной, чем когда-либо.
И хотя Зета совсем не скучала по мамаше Шметтерлинг, ей не хватало привычной обстановки в прачечной со знакомыми ей с детства уголками и закоулочками, запаха мыла и мокрого полотна, убаюкивающего звука плещущейся в чанах воды. Сидеть в корзине было неудобно. На дне лежал холщовый мешок, в котором при ближайшем рассмотрении оказалось двадцать пять баночек средства для чистки серебра.
Фрау Шварц шла пешком и твердой рукой вела навьюченного пожитками вола через центр города. Сквозь щелки в корзине Зета видела ее жилистую шею, седеющий клок волос, выбивавшийся из-под шляпы, а также улицы, становившиеся все более безлюдными и узкими, пока они не вышли на небольшую тихую площадь, где было всего одно-единственное строение: приземистый и неуклюжий замок, сложенный из каменных глыб, в который вели массивные деревянные ворота.
Фрау Шварц огляделась и, только убедившись, что кроме них с Зетой на площади никого нет, вытащила девочку из корзины и показала ей на эти ворота.
– Быстро, – сказала она, – быстро!