Книга Война сделана невидимой. Как Америка скрывает человеческие жертвы своей военной машины - Норман Соломон

из вас, чем знать, что этот великий солдат считает, что вы лучше всех подготовлены, что вы самые опытные, что вы знаете, что вы делаете, и знаете, почему вы это делаете, и вы это делаете".

Бараку Обаме было всего пять лет, когда выступал Джонсон, однако преемственность между их речами во Вьетнаме и Афганистане в итоге окажется почти бесшовной. По сути, они говорили солдатам одно и то же - вы молодцы, продолжайте сражаться, родные гордятся вами и высоко ценят ваши благородные жертвы ради защиты жизней невинных людей. Подобное преклонение легко приводит к мысли, что американские войска ведут войну с образцовой доброжелательностью.

 

28 марта 2010 года Барак Обама совершил свою первую президентскую поездку в Афганистан. Визит был неожиданным, что усилило его драматизм. За несколько минут до прямой трансляции речи Обамы с авиабазы Баграм телеканал CNN сообщил, что "он встретится с американскими войсками", а ведущий телеканала добавил:

Встреча президента с войсками, особенно в районе, охваченном войной, - всегда волнительный визит. Война в Афганистане идет уже восьмой год, и некоторые американские военнослужащие выражали недовольство тем, что, согласно некоторым нашим репортажам Барбары Старр, корреспондента Пентагона, многие военнослужащие думали, когда же президент посетит нас здесь, в Афганистане. И это настоящий выстрел в руку с точки зрения поднятия боевого духа - видеть главнокомандующего в Афганистане и встречаться лицом к лицу с американскими войсками.

Подстава ведущего была показательной. По словам телеканала, "недовольство, выраженное" американскими войсками, связано с их безответным желанием получить визит от президента. Не было упомянуто о раздражении, связанном с гибелью, ранениями, горем, страхом и разрушениями в их среде.

В ожидании появления Обамы на трибуне корреспондент CNN в Белом доме Дэн Лотиан привел несколько цифр об эскалации американских войск в Афганистане: "По словам одного из официальных лиц, численность войск увеличилась примерно до 80 000 человек, ожидается, что она достигнет 100 000". Вскоре, выступая перед двумя тысячами собравшихся военнослужащих, Обама глубоко погрузился в преувеличение и лесть. "Я хочу, чтобы вы знали, что все дома гордятся вами", - сказал он. "Все дома благодарны вам", - сказал он. И все вы олицетворяете добродетели и ценности, в которых Америка так нуждается сейчас: самопожертвование и самоотверженность, честь и порядочность. Это то, что я вижу здесь сегодня. Это то, что вы представляете". Позже прозвучала тема славы в самоотверженной смерти: "Я смирился с вашим самопожертвованием во время торжественного возвращения на родину гробов с флагами в Дувре, к надгробиям в секции 60 в Арлингтоне, где павшие в этой войне покоятся в мире рядом с героями истории Америки. Так что здесь, в Афганистане, каждый из вас является частью непрерывной череды американских военнослужащих, которые жертвовали собой на протяжении более двух столетий."

Два года спустя Обама снова был на авиабазе Баграм. Он произнес одиннадцатиминутную речь, которая началась с заявления о том, что "здесь, в Афганистане, более полумиллиона наших сыновей и дочерей пожертвовали собой, чтобы защитить нашу страну". Конечно, он не мог использовать такие расхожие фразы, как "свет в конце туннеля", но смысл его ораторской речи был тот же. Во что бы он ни верил на самом деле, президент звучал оптимистично. "За последние три года ситуация изменилась", - сказал он. Признав, что "впереди будут трудные дни" и "огромные жертвы наших мужчин и женщин еще не закончились", он излучал уверенность и продолжил говорить о том, "как мы завершим нашу миссию и закончим войну в Афганистане".

Пожалуй, никто не мог усомниться в искренности Обамы, когда он сказал, что "для меня, как президента, нет ничего более тягостного, чем подписать письмо семье погибшего или посмотреть в глаза ребенку, который будет расти без матери или отца". И он, конечно, звучал высокопарно: "Сегодня мы вспоминаем павших и тех, кто получил раны, как видимые, так и невидимые. Но в мрачные дни мы черпали силу в их примере и идеалах, которыми руководствовалась наша нация и которые возглавляли мир, - в вере в то, что все люди равны и заслуживают свободы определять свою судьбу. Это свет, который ведет нас до сих пор".

Но такой путеводный свет привел бы к ужасным результатам.

 

Сидя в инвалидном кресле в январе 2006 года, через тридцать восемь лет после того, как его боевые обязанности внезапно закончились на поле боя во Вьетнаме, Рон Кович написал письмо с вопросами, которые власти и средства массовой информации не проявляли никакого желания услышать, а тем более ответить на них, когда война в Ираке приближалась к концу своего третьего года: "Имеет ли американский народ, президент, политики, сенаторы и конгрессмены, отправившие нас на эту войну, хоть какое-то представление о том, что на самом деле значит потерять руку или ногу, быть парализованным, начать справляться с психологическими ранами, нанесенными этой войной? Имеют ли они хоть какое-то представление о долгосрочных последствиях этих ранений, о том, что борьба раненых только начинается?"

Кович жил в реалиях войны, которые не попали в поле зрения СМИ, были изгнаны за пределы телесуфлеров: "Это та часть, которую вы никогда не увидите. Та часть, о которой никогда не пишут в новостях. Та часть, о которой никогда не упоминают президент и вице-президент. Это мучительная часть, одинокая часть, когда каждое утро ты просыпаешься с раной и вдруг понимаешь, что ты потерял, что ушло навсегда. Они там, и у них есть матери и отцы, сестры и братья, мужья и жены, дети. И они не говорят сейчас ничего. Как и я, они просто пытаются прожить каждый день. Стараются быть мужественными и не плакать".

Что касается людей, на которых распространяется военная доблесть США, - гражданских лиц или, что еще более объективизировано, павших среди вражеских войск, - то в американских СМИ они представляют собой не более чем деревья, падающие незаметно и неслышно в лесу. Это обобщение не противоречит случаям высококачественной, противоестественной журналистики, которая иногда появляется даже в средствах массовой информации с широким охватом. Однако, как уже говорилось в главе 1, исключительные истории и комментарии - это исключения. А исключения, хотя и могут быть весьма ценными, не являются сутью пропаганды. А вот повторение - да.

Новости, дискредитирующие элитных руководителей военной системы, могут на короткое время взбудоражить и встряхнуть ситуацию, запустив в работу механизмы контроля ущерба. Может показаться, что статус-кво вырвался из своих пут. Но такие бури проходят, мало что меняя. Иногда при этом высокопоставленные чиновники получают пощечину. Их могут даже выбросить за борт.

После того, как