Книга Автономия и ригидная личность - Дэвид Шапиро

но и ритуальным. Иными словами, оно имеет тенденцию удовлетворять этим формальным требованиям только формально, технически и ритуально. Совершенно ясно, что фактически самый обычный вид ригидного преисполненного долга поведения (искусственная привлекательность некоторых навязчивых людей, их активная заботливость, «слишком» корректное поведение и, конечно, их аккуратность и пристрастие к порядку) имеет тенденцию к формализму и ритуальности.

Ритуальное действие совершенно отличается от регулярного действия. Ему не хватает именно того, что можно было бы считать главным смыслом действия — цели действия для достижения определенных объективных изменений. Его цель заключается не в изменении отношения человека к окружающему миру тем или иным приемлемым для него способом. Оно нацелено на изменение отношения человека к самому себе, на достижение им состояния умиротворенности, только через сам процесс совершения действия. Если существуют объективные результаты такого воздействия — перемещение ложки с одного места на другое, мытье рук и т.д., то они лишь означают, что необходимое действие было выполнено; сами по себе они не имеют никакого значения.

Таким образом, навязчивый ритуал — это особый вид ригидного действия, преисполненного долга, в котором чисто формальные требования необходимости полностью заменили интерес к внешним целям. Это приводит к двум последствиям: обязательность исполнения ритуала ощущается более остро, чем обычного действия, преисполненного долга (человек ощущает себя «вынужденным» его совершить), хотя вместе с тем у ритуального действия нет обычных причин, а потому стороннему наблюдателю оно кажется бессмысленным. Природа этой обязательной деятельности соответствует природе навязчивой исполнительности и ответственности: как правило, ритуал состоит из крайне добросовестных корректирующих действий и мер предосторожности, словно их исполнение позволило бы человеку избежать какого-то несчастья. Иными словами, ритуал обычно состоит из особых, чрезмерно добросовестных корректирующих или предупреждающих процедур, вызванных особым, чрезмерно добросовестным беспокойством. Так, он может состоять из еще более преисполненных долга или ответственности действий, вызванных обеспокоенностью навязчивой личности тем, что она нерегулярно выполняет свои обязательства или не слишком добросовестно исполняет свой долг, — например, когда человек несколько раз подряд включает и выключает газ на плите. Форма ритуала — чрезмерная заботливость, точность, повторяемость — соответствует его добросовестным целям. Проверить несколько раз, зажжен ли на плите газ, расставить посуду для обеда, а затем ее убрать, применяя одну и ту же строго выверенную последовательность действий, — такие действия отражают установку ответственного внимания, которая поддерживается чрезвычайно долго.

Сказать, что такие предосторожности и корректировки чрезмерно добросовестны или что они ощущаются как обязанность, -значит сказать, что их истинное побуждение в действительности обусловлено не предосторожностью и внесением корректив, а только в обязательном исполнении ритуала предосторожности или коррекции. Иными словами, они не мотивированы тревожностью, вызванной возможностью какого-то несчастья. Наоборот, и фантазия-фантом о возможном несчастье, и предусмотрительное и корректирующее ритуальное действие — это результаты истощающей одержимости добросовестностью, которая сначала порождает фантазию-фантом, а затем требует действий, чтобы ее устранить. Таким образом, ритуальная предусмотрительность и ритуальные коррективы — это распространение навязчивого беспокойства, которое может вызвать последующее навязчивое беспокойство. Таким образом, замысловатые ритуалы могут формироваться из последовательного повторения навязчивого беспокойства и исполненной долга предусмотрительности и корректировки. Каждое обязательное действие уже само по себе является объектом пристального внимания и обеспокоенности; каждая корректива становится вызовом добросовестности и поводом внесения последующих корректив; каждая мера предосторожности тщательно проверяется в поисках недостатков, требующих принятия дальнейших мер предосторожности. Прикосновение к крану, чтобы выключить воду, только что вымытыми руками снова увеличивает возможность их испачкать, а значит необходимость снова их мыть. Как и в самом общем случае навязчивых действий, это беспокойство и повторение процедуры вызываются вынужденной (driven) добросовестностью, которую нельзя удовлетворить надолго, которая никак не позволяет окончательно удовлетворить свои требования и получить любое длительное ощущение облегчения, а тем более, удовольствия.

В этом смысле навязчивое беспокойство может постепенно становиться все более технически отлаженным и предусмотренным, или же процедура коррекции возможной ошибки может стать все более сложной или будет иметь тенденцию к усложнению. В конечном счете такие действия в целях экономии могут быть технически пересмотрены и сокращены в заранее предписанную последовательность шаблонных действий. Таким образом, ритуалы часто включают в себя совершение некоего действия предписанное число раз, чтобы избежать угрозы бесконечного возрастания усложнений.

Одна женщина совершала ритуальную вечернюю молитву, заканчивая которую она просила Бога благословить все больше и больше людей, а потом — и целые группы людей. Встревоженная тем, что может пропустить какого-то человека, который должен быть включен в список, она решила сэкономить время и усилия, попросив Бога благословить всех, кто этого заслуживает, тем самым возложив ответственность за выбор на самого Бога.

Можно с уверенностью сказать, что некоторые навязчивые ритуалы, особенно те, которые уже прочно установились, исполняются как чисто обязательные действия, без осознания особой предосторожности или корректирующего беспокойства, в отличие от особого внимания к правильному исполнению самого ритуала. Иначе говоря, исполнение навязчивой личностью ритуала в чем-то похоже на выполнение обязанностей исполнительным техником, штатным военнослужащим или приверженцем религиозного культа, то есть делается очень старательно, но не проявляет при этом ни понимания, ни интереса к смыслу совершаемых ими действий и к их последствиям. Несомненно, навязчивый ритуал вызывает особенно сильное ощущение принуждения, особенно если он начинает отнимать много времени и причинять хлопоты, ибо он ничем не похож на объективную цель. И даже в этом случае такой ритуал отражает с ясностью, присущей крайним случаям, общую природу установки исполненной долга и вызванного ею ригидного поведения. Она не слишком отличается от установки офицера вооруженных сил, обязанного беспрекословно исполнять устав и подчиняться приказам, или ортодоксального приверженца религиозного культа, для которого любое незначительное отклонение от установленной процедуры — это, по существу, непростительная подмена авторитета церкви собственным авторитетом.

Глава 5. Садизм и мазохизм: общие тенденции

Я буду рассматривать садизм и мазохизм как с точки зрения проявления сексуального интереса и получения удовлетворения в проявлении жесткости, особенно при жестком доминировании и подчинении, так и с точки зрения их общих тенденций, особенно в межличностных отношениях. В этой главе и следующей главе, преимущественно посвященной сексуальному садизму и мазохизму, мы обсудим с двух разных точек зрения природу проявления особого психологического интереса к жестокости. Первая из них -в нашем обществе это точка зрения в основном мужчины, который подвергает страданиям других людей. Вторая — точка зрения преимущественно женщины, которая, видимо, больше заставляет страдать себя или для которой, по крайней мере, страдания стали привычными и добровольными.

Как эта тема связана с ригидной личностью и проблемой автономии? Пока я хочу только предположить, что такая особая жестокость включает в себя принудительные отношения