Книга Дочери медного короля - Айра Левин

— К чему это? — возразила Эллен. — Если вы были в это время в Нью-Йорке и не могли совершить убийства, то почему вы отвернулись, когда мы проходили перед ратушей вчера вечером? Почему сегодня не решались подняться на крышу, а потом нагнулись над вентиляционной шахтой?

— Постараюсь вам все это объяснить, — нерешительно сказал Пауэлл, — но не уверен, что вы меня поймете. Видите ли, я чувствовал… я считал себя ответственным за ее самоубийство.

Большинство кабин в баре не было занято. Тихо играло пианино. Эллен села, держась очень прямо, чтобы исключить всякий намек на интимность. Пауэлл заказал коктейли и заговорил только после того, как официант принес их.

— Я познакомился с ней в конце сентября прошлого года, в самом начале семестра. Она всегда держалась в стороне, на лекциях садилась в последнем ряду. Один из моих товарищей как-то сказал, что такие тихие девушки… — Он сконфуженно замолчал, потом продолжал: — Я с ней заговорил и был удивлен, увидев, с какой радостью она встретила мое внимание. Обычно красивые девушки в таких случаях ограничиваются шутками. Но она выглядела так невинно, что мне стало стыдно за мои дурные мысли.

Я повел ее в кино, а в следующую субботу мы снова встретились. Потом наши встречи стали регулярными: сперва два или три раза в неделю и, наконец, почти каждый день. Она уже испытывала ко мне доверие и держалась совсем по-другому, стала радостной, веселой. Я очень привязался к ней.

Только в ноябре я догадался, что имел в виду мой приятель, говоря о тихих девушках… Понимаете, что я хочу сказать? — добавил он, встретив пристальный взгляд Эллен.

— Да, — беспристрастно, как судья, ответила она.

— О таких вещах трудно говорить с сестрой…

— Продолжайте.

— Она в самом деле была очень хорошая, — более уверенно заговорил Пауэлл, — но изголодалась по нежности. Не по любви… Именно по нежности. Она рассказывала мне о своем детстве, о матери… о вашей матери, и о вас, о том, как вы не захотели, чтобы она училась в вашем колледже… Некоторое время все так и шло, — продолжал Пауэлл. Он, видимо, чувствовал себя теперь менее неловко и испытывал некоторое облегчение от своих признаний. — Она, несомненно, была влюблена в меня, все время держала меня за руку, улыбалась… Я тоже любил ее, но все-таки менее сильно. С моей стороны это было скорее чувство симпатии и сострадания. Понимаете?

Примерно в середине декабря она начала заговаривать о браке. Не прямо, нет. Это было перед самыми рождественскими праздниками, которые я собирался провести в Блю-Ривер. Я лишился отца и матери, в Чикаго у меня оставались только дальние родственники. Дороти предложила мне поехать с ней в Нью-Йорк познакомиться с ее семьей. Я отказался. Она настаивала. Закончилось все это страшной ссорой.

Напрасно я пытался ей объяснить, что не хочу себя связывать, что я честолюбив и стремлюсь сделать карьеру самостоятельно; она продолжала твердить, что многие юноши женятся в моем возрасте, что ее отец поможет мне устроиться, что я не люблю ее так, как она меня — в этом она не ошибалась — то есть говорила все то, что девушки обычно говорят в таких случаях.

Потом она расплакалась, стала клясться, что больше ничего не будет от меня требовать, лишь бы все оставалось по-прежнему, но с меня было довольно. Я подумал, что если у нас уже дошло до таких объяснений, то лучше порвать сразу, до каникул… Она ужасно рыдала, говоря, что я еще о ней пожалею. Через два дня она уехала в Нью-Йорк.

— Да, я помню, что во время этих каникул у нее было очень плохое настроение, — пробормотала Эллен. — Она дулась… ссорилась со мной…

— Когда занятия возобновились, — снова заговорил Пауэлл, — стало еще хуже. На лекциях я боялся обернуться, а на университетском дворе она постоянно мне встречалась. От всего этого я так устал, что решил подать заявление о переходе в нью-йоркский университет… Вы мне не верите? — спросил он, видя, как омрачилось лицо Эллен. — У меня есть доказательства. Я сохранил все относящиеся к моему переходу бумаги и даже письмо Дороти, которое она написала, когда вернула подаренный мной браслет.

— Я вам верю, — возразила Эллен, — и это хуже всего.

— В конце января перед самым моим отъездом, — сказал Пауэлл, бросив на нее удивленный взгляд, — Дороти уже видели с другим парнем.

— С другим! — вскричала Эллен, наклоняясь к нему. — Опять со студентом?

— Да. Я встретил их раза два и подумал, что она быстро утешилась. Меня это успокоило. На душе стало легче.

— Кто это был?

— Не имею представления… Но позвольте мне закончить мой рассказ. Совершенно случайно я прочел сообщение о ее смерти в одной из нью-йоркских газет. Это была совсем короткая заметка. Я сразу побежал к другому киоску, где, как я знал, продавались провинциальные газеты, и купил «Глашатай». После этого я покупал его в течение недели, все надеялся, что напечатают текст письма, которое она вам послала. Но я ждал напрасно…

Можете себе представить, что я испытывал тогда. Я не думал, правда, что она покончила с собой из-за меня, но все равно понимал свою ответственность… В определенной мере, во всяком случае. Эти переживания отразились на моих занятиях. Мне начало казаться, что мой переезд в Нью-Йорк сыграл какую-то роль в случившемся и, в конце концов, я решил вернуться в Стоддард к началу следующего года.

Это было ошибкой. Всякий раз, как я видел места, где мы с ней бывали вместе, или проходил мимо ратуши… Сколько я ни повторял себе, что ни в чем не виноват, что любая другая девушка на ее месте и думать бы забыла обо мне, ничто не помогало. Я дошел до того, что стал делать крюк с единственной целью оказаться в районе ратуши, словом, умышленно терзал себя, как и сегодня, когда я нагнулся над вентиляционной шахтой…

— Мне это знакомо, — вставила Эллен. — Я точно так же реагировала. Должно быть, это естественно.

— Нет, — возразил Пауэлл, — вы не можете знать, что значит чувствовать себя виновным в гибели человека… Почему вы улыбаетесь? — спросил он, заметив невеселую усмешку Эллен.

— Просто так. Продолжайте.

— Что я могу еще добавить? Вот вы мне сообщили, что она была беременна. Это, конечно, очень печально, но ваши слова принесли мне некоторое облегчение. Я продолжаю думать, что она не умерла бы, если бы я ее не оставил, но я ведь не мог предвидеть таких последствий и, в конце концов, всякая ответственность имеет пределы… Очень рад, что вы больше не собираетесь сообщать в полицию, — закончил он, допивая коктейль. — Мне все же хотелось бы знать, почему вы решили, что я убил ее.

— Кто-то сделал это, — твердо сказала Эллен.

Пораженный, Пауэлл посмотрел на нее. Пианино замолкло.

В наступившей тишине Эллен услыхала какое-то движение в соседней кабине.

Наклонившись к Пауэллу, она вкратце описала ему факты, возбудившие в своем взаимодействии ее подозрения: письмо, свидетельство о рождении и, наконец, пояс, который навел ее на мысль о старом поверье.