Книга Великолепно! - Джулия Куин

Граф нежно улыбнулся жене, затем перевел взгляд на дочь.

– Белл, – сказал он строго, – ты почти голая.

– Ах так? Прекрасно! Я сейчас переоденусь! – Шурша оборками, Белл выбежала из комнаты.

– Ну вот, как ты видишь, это оказалось совсем нетрудно. – Генри посмотрел на жену и улыбнулся: – Жду тебя внизу.

Повернувшись, граф не оглядываясь направился к двери, и Кэролайн не мешкая последовала за ним.

– Могу я сопровождать тебя, дорогая? – спросил Нед у Эммы и тут же предложил ей руку.

– Разумеется, Эдвард.

Они начали спускаться вниз по лестнице, а вскоре их догнала Белл, которая уже ухитрилась молниеносно сменить платье.

Через пятнадцать минут вся семья была на пути к дому Линдуортов, а когда они прибыли, Белл, одетая теперь в розовый шелк, увлекла Эмму в сторону.

– Лучше тебе держаться подальше от мамы и папы, когда ты снимешь шаль, – посоветовала она.

– Мне ли этого не знать!

Эмма подождала, пока Генри и Кэролайн исчезнут из поля зрения, и только потом повернулась к Неду:

– Дорогой Эдвард, не поможешь ли ты мне снять шаль.

– Ну разумеется…

Нед ловко освободил Эмму от шали и передал шаль одному из лакеев Линдуортов.

– Послушай, – обратился он к кузине шепотом, – ты хоть сознаешь, что вырез твоего платья такой же глубокий, как у Белл?

– Разумеется. Мы купили наши платья одновременно. А теперь скажи: видишь ли ты меня всю до пупка? – спросила она дерзко.

– Даже опасаюсь взглянуть. Если Эшборн вдруг материализуется откуда-нибудь из тени, он свернет мне шею.

– Да ладно тебе! Джон Миллвуд. Пойдем поздороваемся с ним.

Эмма, Нед и Белл направились к Джону, и вскоре их уже трудно было различить в толпе гостей.

Герцог прибыл почти сразу после них, он, как обычно, мысленно негодовал, поскольку снова подверг себя пытке, посещая пышный лондонский бал. Такие вечера можно было терпеть только в надежде и без помех насладиться обществом Эммы; однако Эмму постоянно окружали поклонники, и это становилось чертовски раздражающим. Каждый день Алекс клялся себе покончить с нелепыми поисками Эммы и каждый раз испытывал непреодолимое желание ее видеть, ощущать ее аромат, прикасаться к ней. Разумеется, ему приходилось-таки снова облачаться в черный вечерний костюм и принимать участие в бесконечном круговороте приемов и вечеров.

При этом он дал себе обет не пытаться ее поцеловать. После того как в течение нескольких последних месяцев герцог видел Эмму почти каждый вечер, ему становилось все труднее не прикасаться к ней. Он запоминал каждое движение ее губ, каждую гримасу, и все равно каждый раз она удивляла его какой-нибудь новой улыбкой. Его тотчас же охватывало труднопреодолимое желание схватить ее в объятия и целовать, пока она не потеряет сознание. Алекс, просыпаясь среди ночи, сознавал, что грезит о ней, охваченный желанием.

Никакая другая женщина не могла утолить эту жажду. Алекс давно перестал видеться с любовницей, и она любезно сообщила ему, что нашла другого покровителя.

Сначала он старался сохранять дистанцию между Эммой и собой, чтобы дать ей время научиться доверять ему. Когда они начнут заниматься любовью, а герцог не сомневался, что это вскоре произойдет, он хотел, чтобы Эмма пришла к нему по доброй воле, желая только его одного. Он твердо знал, что она просыпается среди ночи, истомленная желанием.

– Эшборн!

Алекс обернулся и увидел Данфорда, пробиравшегося к нему сквозь толпу.

– Привет, дружище, рад, что ты сегодня здесь. Ты видел Эмму?

– Ради Бога, Эшборн, когда ты соберешься жениться на этой девочке? Сделай ее своей герцогиней и любуйся ею двадцать четыре часа в сутки.

– Хорошо, но я не уверен, что до этого дойдет. Ты ведь знаешь мое отношение к браку.

Данфорд недоверчиво поднял брови:

– Все равно когда-нибудь тебе придется жениться, и ты это отлично знаешь. Твой отец перевернется в могиле, если ваша семья утратит титул из-за отсутствия наследника.

Алекс поморщился:

– На крайний случай у нас есть Чарли. Хоть он и не Риджли, но все-таки приходится близким родственником моему отцу.

– Но все равно Эмма в какой-то момент выйдет замуж, и если ее мужем будешь не ты…

Алекс тут же попытался подавить охватившую его ярость: стоило лишь ему представить, что Эмма лежит в объятиях другого, как с ним происходило что-то совершенно невероятное.

И все же он решил сохранить лицо.

– Если это случится, я справлюсь.

Уильям покачал головой. Герцог был влюблен в Эмму, а разве может быть что-либо более удачное для брака?

– Я видел Эмму несколько минут назад, – медленно произнес он. – И опять в окружении мужчин. Но все же ты должен быть благодарен тому факту, что большинство из них боится тебя.

– Вот как?

– Да. Если я правильно помню, она была вон там. – Уильям указал в дальнюю часть зала. – Возле стола с лимонадом.

Алекс коротко кивнул и, повернувшись, стал пробираться сквозь толпу. Он не останавливался до тех пор, пока не углядел пламенеющие волосы Эммы, явственно выделявшие ее среди гостей. Она и ее кузина вместе отбивались от молодых людей, чьей единственной целью, казалось, стало решение непростой задачи: которой из двух кузин предложить свою неувядаемую любовь.

В пламени свечей фиалковые глаза Эммы оживленно блестели. Она откинула голову и рассмеялась в ответ на чью-то шутку, что позволило Алексу видеть ее длинную бледную шею, кремовые плечи и кусочек обнаженной кожи.

Алекс нахмурился. Определенно он мог созерцать даже больше, чем часть ее обнаженной груди. Ее платье, конечно, нельзя было счесть непристойным: Эмма имела слишком хороший вкус, чтобы позволить себе выглядеть вульгарно. Но если он мог видеть ее полную грудь, то и другие мужчины тоже.

Эта мысль еще более усугубила скверное настроение герцога, и он стал с удвоенной энергией протискиваться сквозь толпу.

– Привет, Эмма, – сказал он, подойдя ближе.

– Алекс, наконец-то! – Глаза Эммы наполнились искренней радостью.

Подойдя к ней и не обращая внимания на ее собеседников, герцог завладел ее рукой и почти насильно увлек на площадку для танцев.

– Право, Алекс, вам следовало бы перестать столь открыто проявлять свой характер, – добродушно заметила Эмма.

– Я подумаю над этим, а пока вальс. – Герцог прислушался к звукам оркестра, и они медленно закружились по залу.

На этот раз Эмма решила ни о чем не думать, просто наслаждаться благодатным теплом, исходившим от его объятий. Одна рука герцога легко покоилась на ее бедре, и от ее жара пламя распространялось по всему телу Эммы. Другая его рука сжимала ее руку, отчего тысяча крошечных молний ударяла в нее, проникая в самое сердце.