Книга Недостойный сын - Игорь Лахов

у Вас здесь как? Неужто всякий раз далеко бегаете, от забот отвлекаясь?

— Нормально! Как у всех! — хмыкнул он, дёрнув на стене рычажок с птичьей головой.

Тут же щёлкнул механизм, и открылась небольшая хорошо замаскированная дверца.

Внимательно изучил «думательную комнату», очень напоминающую мою в тюрьме. В золотом рукомойнике пусто. А больше и прятать негде, если только не в самом местном «унитазе».

— Скажите, а куда отходы деваются?

— В подземную реку, — пояснил ри Соггарт. — Она достаточно быстрая, чтобы не застаивалось всё на месте. Будто бы сам, Ликк, не знаешь, как работает канализация столицы.

— Знаю, но забыл. Я ж говорил — память ещё не совсем восстановилась.

Значит, продолжил я размышлять, Печать могли скинуть в дыру туалетную, привязав к ней буёк, а сообщники по нему легко выловят «посылочку» из воды. Нет! Может зацепиться по дороге, да и чернила штука ненадёжная — разобьются в стеклянном пузырьке. Можно, конечно, их укутать как следует, но риск всё равно есть.

Наклоняюсь и, к изумлению обоих знатных вертунгцев, засовываю руку в дырку. Осторожно шарю там… Есть! Тонкая верёвочка! Хватаю и вытаскиваю на свет божий непромокаемый кожаный мешочек, привязанный к ней. Тяжёленький!

— Разворачивай… — сиплым от волнения голосом приказывает канган, ослабляя тугой ворот своей рубахи. — Только руки помой сначала!

Сказано — сделано. Повозиться с завязкой пришлось немного, но вот и она поддалась.

— Печать! — хором выдыхаем мы втроём.

— Что дальше? — немного придя в себя от радости, спрашивает правитель.

Ри Соггерт молча переадресовывает этот вопрос мне, внимательно наблюдая за моей мимикой. Что-то там просчитывает у себя в голове безопасник. Надо особо не выпячиваться, но и совсем дураком не выставляться.

— Я б обратно повесил и путь вещицы проследил. Кто-то должен же за ней прийти? И на скупщика краденого выйти можно, и заодно понять схему, по которой из кабинета правителя умыкнуть что-то реально. Кто, кроме Вас, бывает в этой комнате в одиночестве, Ваше Сияющее Величие?

— Никого! Если и заходят, то вместе со мной.

— Уборщики… — тихо произнёс ри Соггерт. — Раз в день приходит уборщик, а туалет через день моется — я узнавал. Сегодня как раз должны… Так спрятать Печать, а потом вынести её могут только они. К ним все привыкли и, думаю, что обыскивают не так серьёзно, как остальных. Тем более, лезть в вонючие тряпки из туалета не самое приятное занятие. Их двое — допрошены, но подозрений не вызвали. Если в прошлую уборку был один, то сегодня будет другой. Оба причастны или… Посмотрим! Но Печать лучше убрать — подсунем похожую. Уверен, что никто мешок развязывать не станет.

Обратно из дворца я ехал с помпой… Точнее, с праздничным мешком на голове и вкусно обслюнявленным кляпом в зубах. Не били — уже радость! Вопреки ожиданиям привезли не в тюрьму, а в то самое помещение, где допрашивали. Руки, правда, развязали и — о чудо! — поставили столик с закусками.

Несколько часов в одиночестве и томительном ожидании. Есть не хочется, но от волнения жую постоянно, запивая почти настоящим виноградным соком. Сейчас бы «рюмашку дерябнуть», но в этом заведении меню не предусмотрено.

Входят присмер, канган и безопасник. Садятся, долго смотрят на меня. Потом ри Соггерт торжественно говорит:

— Ридган Ликкарт Ладомолиус! Все обвинения в похищении Официальной Личной Печати кангана с Вас сняты. Признаётесь невиновным. Согласно воле кангана, Его Сияющего Величия Тойбрела Звейницилла, за проявленную находчивость и неоценимую помощь в деле, Вам даётся милостивое прощение прошлых преступлений и свобода!

— Да, — подтвердил Звейницилл. — Падла ты ещё та, Ликкарт, но тут сказать нечего — молодец. Печать практически из задницы Хирга вытащил… ну и из моей немножко, если вспомнить, куда её спрятали. Веры к тебе у меня мало, да и Ирисию никогда не прощу, но живи. Спас практически Вертунг от грязи…

— Спасибо! Постараюсь больше не дать Вам повода усомниться во мне! — благодарно склонил я голову. — Кто хоть Печать спёр? Бесцветные Тени? И почему сразу не вынесли?

— Не знаем, Ликк… Может и Бесцветные, а может, из недружественных конкурентов кто, — сокрушённо сказал безопасник. — Дождались уборщика. Пришёл вчерашний — у другого сердце прихватило и встать не может. Отравили, скорее всего, — франга разбираются. Вынес он, как ты и предсказывал, мешочек в грязных туалетных тряпках. Проследили до одного заброшенного, полусгнившего домика во Внешнем городе. Думали взять обоих, а там только два трупа. В подвале тайный ход нашли — по нему убийца и скрылся, мешок с подделкой прихватив. Профессионально сработано с их стороны, чего не скажешь о нашей.

— Жаль. Хотя впопыхах всегда что-то не так идёт. И ещё… На кого после выхода из тюрьмы буду работать?

— На всех! — ответил канган. — Присмер Жанир тебя опекает — уже все уши утомил своими причитаниями, что не стоит тебя казнить. Соггерт Мельвириус составляет планы с твоим участием и контролирует их. Ну а я… А на меня весь Свободный Вертунг работает! Даже ты!

— Понял. И ещё одно «ещё»… Если уж против серьёзной организации меня использовать будете, то не стоит давать помилование… Точнее, одному не стоит! Насторожатся, заинтересуются, неладное заподозрят и «копать начнут». Тут лучше толпой идти. Можете в честь праздника ближайшего несколько десятков заключённых помиловать?

— Можно и так! — согласился канган. — Соггерт! Через полторы рундины шестнадцатая годовщина моего правления. Подготовь списки счастливчиков из тех, кто не душегубцы и не изменники страны. Много не надо — человек тридцать. Жанир! С тебя речь со всеми божественными обоснованиями такого щедрого поступка. Ну а ты, Ликкарт… Да сиди пока! Будут мысли — знаешь, кому сказать. Надеюсь увидеть тебя нескоро.

…В тюрьме меня дожидался Патлок Болтун.

— Ну как, Ваш Милсердие? — спросил он, как только я переступил порог своих апартаментов. — С пользой прогулялись? А то тут Его Безгрешие нервничало, места себе не находило.

— Нормально. Воздухом подышать не довелось, зато из других дырок всякого нанюхался.

— Эт хорошо, что со с разных мест запахи воспринимаете! Вот, помню, был в порту грузчик Гантиц. Борга неумытый, а чуть ли не знатным фарандом себя мнил — видать, в детстве матушка сильно его головой уронила! И весь такой манерный, и там ему зазорно, а с тем ему невместно… Особенно на запахи всякие кривился, считая, что его нос мясистый только цветы нюхать должен. Пришло как-то в порт два судна: одно с серным камнем, а другое непонятно с чем, но с виду приличное. Послали Гантица серные камни разгружать, а они сами знаете, как пахнут — словно туалет плошадной на жаре. Ну этот дурень скандал