Книга Рассыпанный жемчуг, или Свидание в Праге - Юлия Меньшикова

Быстро одевшись, она постучала в соседнюю дверь. Ей открыла женщина, судя по белому халату и шапочке – медсестра, и приложила палец к губам.

– Тише, он недавно заснул. Полчаса назад.

– Что с ним? Вчера, когда я уезжала, он был в полном порядке.

Женщина поманила ее за собой на кухню.

– Здесь можно разговаривать. Так мы его не разбудим. Вы, наверно, Мария? Он предупреждал, что вы придете, и просил вас подождать, пока не проснется. Я думаю, вы вполне успеете пообедать. Ему вкололи снотворное, пару часов он поспит.

– Нет, я останусь здесь. Что случилось?

Медсестра включила электрический чайник.

– Тогда давайте хоть кофе попьем. Что случилось? Ничего особенного. Просто ему около ста лет и очень слабое сердце. Вы его родственница?

По ноткам сочувствия в ее голосе Мария догадалась, что дела Ивана Яковлевича плохи, очень плохи.

– Нет. Я помогаю ему работать над книгой. Мы должны ее дописать.

Медсестра насыпала в чашки растворимый кофе из пакетиков и залила кипятком. Они отпили по глотку.

– Вы не успеете, – вдруг сказала медсестра.

– Что?

– Не успеете дописать. Поверьте моему опыту. Я знаю, как это выглядит – когда осталось совсем недолго. Простите за откровенность. Он запретил вас пугать такими разговорами, но… всегда лучше знать, как обстоят дела на самом деле. Мне надо идти. Он под капельницей, так вы вытащите иголку, когда в бутылке ничего не останется. Последите за этим, пока он спит.

«Ничего вы не знаете!» – хотелось Марии крикнуть вслед медсестре, но она побоялась разбудить Ивана Яковлевича. Она вошла в спальню и увидела Брюса на кровати – землисто-серое лицо на фоне белой подушки. Одеяло еле заметно поднималось и опускалось на его груди. «Ничего страшного, – успокаивала она себя. – Просто глубокий сон». Лекарство из бутылки по каплям поступало в трубку, его осталось совсем немного. Иглу прикрепили лейкопластырем к коже – чтобы не выпала, если рука непроизвольно дернется во сне… Мария присела на кресло рядом с кроватью, обеспокоенно вглядываясь в черты лица, ставшего для нее таким дорогим.

– Пахнет как в райском саду, – вдруг раздался тихий голос Ивана Яковлевича. Он открыл глаза и смотрел на Марию. – От вас пахнет розами, Мария…

Как она умудрилась его разбудить?

– Вы слишком рано проснулись, Иван Яковлевич. Медсестра сказала, что сон будет минимум часа на два. Мне надо вынуть иголку, когда докапает до конца.

Брюс слабо махнул рукой.

– Это я и сам могу сделать. Если хотите, можете идти. Боюсь, я представляю собой малоприятное зрелище.

– Что случилось? Я оставила вас в добром здравии… Как же вы так? У нас еще столько работы над книгой, а вы… разболелись так некстати.

– Не у нас, Мария. У вас. Это ведь ваша книга, разве вы не заметили?

– Я только обрабатываю текст. Все факты собраны вами и много ваших мыслей.

– Мария, эта книга ваша, – настойчиво повторил Брюс. – Вы сами написали все, что происходит сейчас и что случится потом.

Она протестующе покачала головой.

– Не вздумайте со мной спорить. Истины в спорах не рождаются. Чтобы найти истину, нужны любовь и согласие. Расскажите-ка лучше, что там было в Праге. Я так люблю слушать ваши истории…

Она рассказала ему все, что случилось за день. Про новую мадам де Феб, про Фрида, вампира-историка, и про дом у последнего фонаря. Брюс внимательно слушал, потом сказал:

– Дом у последнего фонаря… Для кого-то это большой серый камень. А для некоторых – особый дом, где есть райский сад только для двоих. Увидеть его могут только эти двое. Да и то ночью или в тумане…

– Но я вчера видела только серый камень. А до этого там был тот самый дом.

– Значит, вчера с вами был кто-то другой. Дом открыт только для двоих. Туда не попасть поодиночке. Но не печальтесь, Мария. Вы еще увидите этот дом.

Брюс говорил все тише и невнятнее, так, что с трудом можно было разобрать. Наверно, бредил.

– А я… Я очень благодарен судьбе за то, что встретил вас…

Жидкость в капельнице почти закончилась. Мария придвинулась поближе, чтобы вынуть иглу из руки Брюса – и оцепенела. Он повернул голову и смотрел ей прямо в глаза.

– Что с вами, Мария? Вы не знаете, как выдернуть иглу? Тогда я сам.

Она как в полусне сорвала пластырь с его руки и осторожно вытянула иглу.

– Спасибо, дорогая. Будьте добры, протрите ваткой со спиртом. И то, и другое стоит на тумбочке… Спасибо еще раз. Да что случилось? На вас лица нет!

– Иван Яковлевич, откуда у вас этот шрам?

Он хрипло рассмеялся.

– Вы испугались шрама? У старого Якова Брюса был такой же… после сабельной дуэли.

– Шрамы не передаются по наследству. Как вы получили его?

– На войне. Шрам от штыка. Впрочем, неважно. У меня и у старого алхимика петровских времен одно и то же увечье, вот что интересно.

Мария кивнула. «И не только у вас», – вертелось у нее на языке, но она промолчала. Для человека, побывавшего на войне, шрамы – обычное дело. Как и для фехтовальщика-саблиста.

Потом Брюс тихо бормотал что-то неразборчивое, снова погружаясь в сон.

Перед тем, как уснуть, он сказал: «Идите, пообедайте, пока я сплю. Потом допишете книгу. Осталось совсем немного, буквально пара абзацев. Придете и прочитаете мне вслух ее конец. Да, и возьмите мой ключ со стола, я вряд ли смогу сам открыть вам дверь».

Мария ушла на обед и с трудом съела несколько ложек салата. Что же ей теперь делать? Нужно связаться с родными Брюса, попросить у него адреса или телефоны. Может, ему сейчас срочно нужно домой, в больницу, где окажут неотложную помощь. А потом полностью вылечат его, и они еще долго будут вместе дописывать странную книгу о бесконечной жизни, о бесконечном стремлении к любви. «Вы не успеете», – вспомнились ей слова медсестры. Откуда ей знать? Подумаешь, богатый опыт! Он ничего не значит, если речь идет о Брюсе, потомке старого чернокнижника и шотландских королей.

Мария вспомнила их визит в Луна-парк, прогулки к поющему фонтану, жизнерадостный танец в инвалидной коляске. Они знакомы всего месяц, но такого чувства полного доверия и душевной близости она ни к кому не испытывала. Отношения с Иваном – совсем другое. Может быть, любовь вообще не имеет ничего общего с душевной близостью? Политика, война полов… С Брюсом у нее никогда не было войны. И Мария отчетливо поняла, что этого странного старого человека ей не заменит никто. Будет ли Иван слушать ее рассказы о детстве, о ее школьных друзьях и родителях, о разных мелочах с тем же острым любопытством, что и Брюс? Интересно ли ему все это? Он никогда ни о чем ее не спрашивал и мало рассказывал о себе.