Книга Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

он смотрит в глаза, и мне хочется ему верить.

— А как же Дарья? — спрашиваю и добавляю. — Сергеевна…

— А что Дарья? Я ее один раз видел, Никита! — отец меняет тон и говорит предельно серьезно. — Я пока что собираюсь помочь тебе наладить отношения с девочкой, которая тебе нравится. Да, мне зашла, как ты выражаешься, твоя Дарья Сергеевна, только я не собираюсь делать ничего, что будет неприятно твоей матери. Если я за столько лет не дал повода, то и сейчас не дам. Обещаю.

— Но если не с мамой… У тебя были любовницы? — спрашиваю, хотя знаю ответ.

— Женщины были, любовницы нет, — он впервые говорит так откровенно, и мне сложно злиться на него. — Любовница предполагает длительные отношения, что в свою очередь означает время. А я никогда не крал его у тебя, Никита.

Это правда, но мне все равно не легче.

— Давай есть, — отец улыбается, к нему явно возвращается хорошее настроение. — У меня на случай нашего провала есть план. Если нас бортанут с репетиторством, есть кое-какие соображения.

— Например?

— Осенний бал. Я на родительском собрании предложу хореографа, мы недавно обсуждали на совете это мероприятие. Так вот, я подгоню хореографа с условием, что ты будешь участвовать.

Я знаю про бал. Осенью в городе проходят балы, отбираются лучшие пары, которые потом соревнуются на уровне города, области, и победители в феврале едут в Вену. В нашем лицее осенний бал проводится каждый год, но я там ни разу не участвовал. Я занимался танцами до четвертого класса, мать хотела сделать из меня танцора. А потом мне надоело, и я выбрал футбол.

— Кого ты им хочешь подогнать, пап?

— Коваля.

— Круто! — офигеваю я. Это правда очень круто. Только… — Зачем мне бал, пап?

— Потому что в пару мы тебе поставим Машу. А дальше уже сам, — хитро подмигивает отец, и я ошалело замолкаю.

Не забывайте добавлять книгу в библиотеку, чтобы не пропустить новые главы!

Глава 12

Дарья

Дарья посмотрела на часы. Десять минут седьмого, собрание на шесть, как она так засиделась? Взялась проверять словарные диктанты и увлеклась.

Вскочила, начала лихорадочно собираться. Смахнула в сумку непроверенные работы, побросала ключи, мобильник и бегом понеслась по лестнице. Класс химии на втором этаже, там уже, наверное, все собрались.

Перед дверью опомнилась — она учительница английского языка, а не опоздавшая школярка. Поправила воротничок на блузке, огладила на бедрах юбку и шагнула в класс.

— Здравствуйте, — кивнула присутствующим и виновато взглянула на куратора класса. Перед коллегой было жутко неудобно. Это как тот, кто ближе всех живет к школе, приходит всегда с опозданием. Так и она. — Извините, Елена Игоревна.

Высмотрела пустую парту, самую последнюю, в ряду у окна. Интересно, как меняются бывшие ученики, когда становятся родителями. Школьники предпочитают последние парты, родители на собраниях стараются занять первые.

Быстро прошла и села ближе к окну. Украдкой окинула взглядом класс. Пришла ли мама Никиты? Надо будет спросить у Елены, или может в процессе выяснится.

Ей передали лист с подписями присутствующих родителей. Дарья, пока вписывала себя, глазами пробежалась по списку — были почти все и даже парами. А вот Топольская в списке отсутствовала.

Пока передавала лист обратно, хлопнула дверь. Дарья подняла голову и вздрогнула — на пороге стоял Топольский.

— Прошу прощения, — пробормотал мужчина и выхватил ее глазами. А затем быстро прошел по проходу и отодвинул рядом стул. — Не возражаете?

Ее только и хватило, чтобы беспомощно мотнуть головой. Топольский уселся, положив перед собой руки, а она даже глаза закрыла.

Нет, к этому Дарья точно была не готова. Видеть, говорить с ним на расстоянии — это одно, но вот так, когда он совсем рядом, было за гранью.

Она сама себя не понимала. Впервые в жизни Дарья жалела, что не может вспомнить ничего определенного с той ночи. Да хоть бы и самого Андрея. Тогда было бы проще испытывать к нему отвращение или брезгливость.

А так приходилось себе говорить, что это тот, из-за которого она и согласилась поехать на квартиру с чужими парнями. Который, возможно, зажимал ей рот и держал за руки. И который может быть отцом ее ребенка.

Дыхание сперло, Даша попыталась успокоиться. Возможно, это и к лучшему. Если она воспринимает его как обычного постороннего мужчину, пусть так и будет.

Вот только не как совсем обычного, а довольно привлекательного. Против воли Даша заметила, что он сменил прическу. А ему идет. Он так стал больше похож на своего сына. И еще ему идет его парфюм. Очень мужской, чуть агрессивный, он долго держался в их съемной двушке после ухода отца и сына Топольских…

— Даша, можно у вас попросить ручку? — раздался с боку громкий шепот.

— Что? — она от неожиданности подскочила.

— Ручку дайте, пожалуйста, — крепкая мужская рука протянулась через стол, и она с ужасом уставилась на перетянутые венами мышцы.

Топольский был в футболке, и эти самые мышцы были хорошо видны. Он как будто даже нарочно их демонстрировал, ведь на родительское собрание депутат облсовета уж точно мог прийти в рубашке и брюках. Или костюме. Ну и что, что жарко, не сварился бы.

Пальцы ослабели, и авторучка разве что не свалилась в протянутую широкую ладонь. Топольский написал свою фамилию в списке, поставил подпись и положил ручку на стол перед Дарьей.

— Спасибо, Даша, — и при этом как бы нечаянно коснулся ее руки.

Ее будто током ударило. И отрезвило.

«Совсем с ума сошла? О чем ты вообще думаешь? Собрание идет, надо слушать, а не Топольского разглядывать. Не хватало еще поплыть… Стокгольмский синдром*, не, не слышала?» — ругала себя Дарья.

Схватила злосчастную ручку, принялась крутить в руках. Поняла, что сейчас сломает, и положила в сумку. А потом почувствовала, как ее бедра коснулось обтянутое тканью бедро мужской ноги.

Внутренности облизало жаром. Что делать? Вскочить, оттолкнуть, возмутиться? Стукнуть сумкой и окончательно сойти за сумасшедшую? Осторожно отодвинулась и покосилась.

Топольский сидел, опершись на локти, широко расставив ноги под столом, и внимательно слушал куратора. В отличие от Дарьи. Она вот ни одного слова не понимала. А он, казалось, и не заметил ничего.

Еле досидела до конца собрания, в ушах стоял сплошной гул. Елена Игоревна представила ее родителям и дала слово.