Книга Обыкновенная семейная сцена - Максим Юрьевич Шелехов

рассчитывает преодолеть заслон целого ряда «чрезвычайно ушлых и опасных соискателей» прежде чем разместить свою более чем достойную кандидатуру на президентском кресле? Данил при ответе на этот вопрос выглядел действительно весьма подзадоренным и отвечал с воодушевлением:

–Все знаю, все это я предвидел и продумал и продолжаю удивляться вам, дорогой Дмитрий Сергеевич, как это вы умеете так уместно и так ловко нужный вопрос ввернуть? Вы увлекательнейший собеседник, Дмитрий Сергеевич, с вами коротать досуг – одно удовольствие!.. За приятное проведение времени? Выпьем, да, конечно! За интересную компанию!.. Редкость, редкость, я с вами целиком согласен, редкость!..

Выпили по четвертой, за интересную компанию…

Со своим уставом в чужой монастырь

Стратегия пути на президентское кресло, пересказанная ее автором, Игнатовым Данилом, соответствовала целиком своей идеи (самому стремлению в президенты) и была столь же фантастична и немыслима. Все строилось у молодого человека на одной лишь правде и на той фаталистической мысли о ней, что в самой сути правды уже кроется ее победа, что так должно быть по устройству мироздания, потому… «потому что по-другому быть не может», – подкреплялась надлежащим аргументом сия замечательная теория. Дмитрий Сергеевич пробовал возражать, сначала аккуратно и осторожно:

–Но это только в том случае «по-другому быть не может» и правде всегда и везде торжествовать предстоит – если правда будет всамделишная, настоящая, без вероломства, – могу ли я сделать такое предписание? – первым долгом счел нужным поинтересоваться он.

–О да, конечно, как вы верно понимаете дело! – с жаром отвечал Данил, глядя на своего собеседника с величайшей приязнью. Такая обнаженность симпатии и торопливость похвалы не могли не подзадорить Пряникова, всегда чрезвычайно отзывчивого до всякой положительной характеристики, касающейся его лично.

–В деле, где соперничают правда и ложь, Данил Андреевич, я сам всегда на правду поставлю, – заговорил он как-то исключительно вдумчиво, прищуривая глазки, клоня голову набок и запуская вверх указательный пальчик, каждой черточкой лица своего и интересным этим жестом как бы выстилая дорожку готовящемуся противоречию, – без колебаний поставлю, но это только в том случае поставлю, если буду уверен в истинности правды, вот. Сим каламбуром я хотел возвестить, друг мой, что правду в чистом ее виде, не в природе, но именно в мире встретить чрезвычайно редко удается, не смотря на всю ее популярность и применяемость в языке мирском. Что же касается чиновничьего мира (потому что у чиновников свой собственный мир, не забудем об этом, – мир далекий, от реального мира и его реальных проблем дальше, чем от Земли до Марса), – в чиновничьем мире этого противоборства правды и лжи, на мой взгляд, вообще никогда не случалось, и, если уж совсем на чистоту, то и не может случиться, во всяком случае, в век нынешний. В том и заключается, как мне кажется, основная загвоздка: как же в последний, упомянутый нами мир суметь внедрить правду, если никогда и духу ее там не было? да и быть не должно, – прибавлялось Пряниковым как бы в скобках. – То есть, все это касательно правды в чистом ее виде, я говорю; другой же правде у нас всегда и везде – милости просим.

Так видел дело Дмитрий Сергеевич. Данил же стоял на своем и говорил, что правда себе сама дорогу найдет. Дмитрий Сергеевич отвечал, что нет туда, куда он метит, дороги для правды. Подали крылышки. Выпили по пятой.

–В современном мире, – говорил Пряников, – да что в современном! всегда так было и во все века, – хотя без малейшей хитрецы люди никак не умеют обходиться. Оно и не мудрено, ведь скучна же правда, если, в непреклонно чистом своем виде, – людям, может быть, такая правда будет и неприемлема.

–Неприемлема настоящая, чистая правда, та с которой их на каждом шагу перестанут обманывать? – вспыхнул, подогретый «пятой», Данил.

–Вот видишь, ты уже и сейчас горячишься, – совершенно спокойным тоном отвечал Пряников. – Что будет, когда ты, со своей правдой в чистом ее виде окажешься бессовестным хитрецом в глазах людей?

–Вы что-то не то говорите, Дмитрий Сергеевич.

–Очень даже то, очень даже то я говорю, Данечка. Ну, ты сам рассуди: сколько всякой самой различной правды, оттуда, куда были направлены твои стремления, ежедневно предлагается обывателю – и все правда-правдишняя, а назавтра – то же, что было вчера, только навыворот, и тоже со званием правды. Разумеется, народ искушен уже, народ насмешлив, и, что под лозунгом правды, то за ложь чистой воды принимать привык. Сейчас чем больше ты будешь свою правду отстаивать, тем меньше тебе будут верить. Правдой никто уже и не манипулирует, знают, что дело пропащее, все сейчас во лжи упражняются, потому что народ все политические дебаты давно за театр привык принимать и за тех, «чьи слаще враки», свой голос отдает на выборах.

Данил и этот весьма справедливый довод отказывался принимать. Он говорил, что правда настоящая всегда будет из ряда вон, а потому и распознаваема.

Мы чувствуем себя обязанными по возможности сократить этот занимательный разговор, ведь, сколько бы ни был он занимательным, все же он о политике. А можно только догадываться, как надоела политика бесценному читателю. Поэтому, щадя читателя чувства, позволим себе лишь представить отрывочно из этого разговора то, что мы находим несомненно важным и необходимым, и даже не столько важным, важным в информационном плане, сколько необходимым для полноты картины, – картины, которую мы, хотя только для одной художественной связи с ожидающими нас ниже обстоятельствами, надеялись не упустить случая отобразить.

В первую очередь, хотели мы указать на то, что крылышки-гриль оценены были должным образом Дмитрием Сергеевичем и что с момента подачи этого блюда до последней обглоданной косточки, водрузившейся в общий скип на тарелке, губы этого не лишенного аппетита мужа лоснились пуще, чем могли бы мы подобрать тому сравнение. Он так даже и декламировал, не выпуская лакомого кусочка (иль будь то уже обнаженная косточка) из своей руки во время дискуссии со своим молодым оппонентом и выделывал ею (косточкой), подобно заправскому дирижеру, самые различные штуки. Данил же закусывал куда реже – это из того, что стоило нам отметить особо. Что еще:

В какой-то момент разговора Дмитрий Сергеевич пожелал «вернуться, так сказать, к истокам» и поинтересовался о финансовой составляющей «проекта», – «той составляющей, без которой…»

–Совершенно с вами согласен, – подхватил в этом месте Данил, – прежде всего, нужно мне было состряпать капитал, достаточный, которого при некотором наличии мозгов… говорю «некотором», потому что и того, кажется, довольно будет, – капитал, которого достало бы, чтобы занять вакантное это место, потому что оно