Книга Айседора: Портрет женщины и актрисы - Фредерика Блейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам трудно представить, насколько удивительно выглядела ее одежда. Это было время, когда женщины втискивали ноги в высокие остроносые ботинки, а тела в корсеты, когда балерины танцевали в туго затянутых пачках, успокаивая себя французским изречением: «Красота требует жертв». То, что Айседора отказалась от корсета, высоких ботинок и строгих, узких платьев не только на сцене, но и в повседневной жизни во имя здоровья и эстетики, было маленькой революцией. Она подрывала основной принцип женской моды, традиционную веру в то, что основной обязанностью женщины было привлекать внимание мужчин любой ценой. Айседора же свято верила в то, что женщина должна быть естественной, здоровой, интеллигентной и что мужчины в первую очередь обращают внимание именно на таких женщин. Подтверждением ее аргументов был ее собственный успех у мужчин.
Модельеры Форчуни и Пуаре использовали мотивы одежды Древней Греции, к которой Айседора привлекла внимание публики: Форчуни в 1906 году, а Пуаре чуть позже. Но именно Айседора начала революцию в женской одежде.
Айседора и Мэри Дести приходили в туниках даже на официальные приемы на вилле Ванфрид. Это рассматривалось как приглашение ко двору, где королевой была горделивая и величественная фрау Вагнер, чье окружение составляли писатели, артисты, великие князья и принцессы. Частыми гостями здесь были музыканты Рихтер, Мюк, Моттл и Гумпердинк, а также зять Козимы, писатель и педагог Хенрик Тоде12. Как бы внутренне ни была Айседора горда тем, что завоевала место в таком блестящем обществе, внешне она оставалась бесхитростной и простодушной. С наивной прямотой она попыталась объяснить Козиме Вагнер то, что ей казалось неприемлемым в музыкальной драме.
«Однажды во время завтрака… я спокойно заявила: «Несмотря на величие гения маэстро, он допустил ошибку!»
Фрау Козима недоуменно посмотрела на меня. Воцарилось ледяное молчание.
«Да, — продолжала я с потрясающей самоуверенностью, которая свойственна лишь юнцам, — большой мастер допустил большую ошибку. Музыкальная драма — это глупость!»,13
Молчание становилось все более напряженным. Дальше я объяснила, что драма — это обыденное слово. Оно родилось в человеческом уме. А музыка — это лирический экстаз. Ожидать, что они могут каким-то образом сочетаться, по меньшей мере необдуманно.
Это было такое богохульство, что дальше не о чем было говорить. Я бросила вокруг невинный взгляд и увидела окаменевшие от ужаса лица».
Думая, что ей удастся разрядить атмосферу, продолжив свою мысль, Айседора заключила:
«Речь — это мозг, это размышляющий человек. А пение — это эмоция. Танец — это экстаз, который все сметает на своем пути. Поэтому невозможно каким бы то ни было образом соединить одно с другим. Музыкальной драмы быть не может».
К чести Козимы, ее дружеское отношение к молодой танцовщице выдержало этот приступ откровенности.
Несмотря на приверженность Айседоры, как может показаться, в основном к Вагнеру, она погружалась в мир музыки со всем присущим ей пылом. Чтобы глубже изучить творчество Вагнера, она посещала репетиции не только «Тангейзера», но и «Кольца», и «Парсифаля». Она настолько преуспела в постижении замыслов композитора, что однажды, после того как они с Козимой разошлись в понимании сцены вакханалии, Козима наткнулась на собственноручные записи мужа, полностью подтверждавшие позицию Айседоры14. Козима, благородно признав свое поражение, отдала все бразды правления в руки калифорнийке.
Айседора сняла на сезон коттедж, где поселилась со своей подругой Мэри Дести. Однажды поздно вечером, когда Айседора уже ложилась спать, Мэри позвала ее к окну. В саду стоял мужчина, не сводивший глаз с коттеджа. Айседора встревожилась, когда Мэри рассказала ей, что он каждый вечер в течение недели смотрит на их окна. Но в этот момент выглянула луна и осветила сосредоточенное лицо Хенрика Тоде.
Айседора накинула пальто прямо на ночную рубашку и выбежала в сад. Здесь Тоде, испуганный и смущенный, признался, что влюбился в нее. Когда он это говорил настойчиво и убежденно, Айседора почувствовала, что все страстные желания, которые она таила в себе и о которых не вспоминала уже два года после неудачного романа с Бережи, вдруг начали вновь просыпаться. Полная надежд, но и мрачных предчувствий, она провела Тоде в дом.
Однако он был женатым человеком и не позволял себе ничего, кроме поцелуев, хотя влюблен был слишком сильно, чтобы постараться выкинуть Айседору из головы. Он взял за привычку приходить к ней каждый вечер после ее возвращения из театра. Даже когда он рассуждал об искусстве или читал ей «Божественную комедию», она понимала, что он признается в любви. Им так много нужно было сказать друг другу, что часто он уходил лишь на рассвете. Однако ни разу, писала Айседора, «Тоде даже не попытался дотронуться до меня… хотя он знал, что каждая клеточка моего тела принадлежит только ему»15.
Из Будапешта приехал навестить ее Бережи, и хотя их роман закончился так болезненно, она была рада видеть его. Может быть потому, что у ее любви к Тоде не было будущего, она согласилась ненадолго съездить на остров Гельголанд с Бережи, своей маленькой племянницей Темпл, а также с Мэри и ее сыном. Потом Бережи возвратился в Будапешт, а остальные в Байрейт16. И там возобновилась ее прежняя жизнь.
Каждый вечер Тоде приходил к Айседоре. Каждый день Айседора выступала или репетировала в театре. Она практически не спала, но была столь погружена в свои мысли, что не замечала усталости. А тем временем ее выступления и внешний облик широко комментировались в прессе. Некий репортер писал17:
«Особое место на нынешнем фестивале в Байрейте занимает босоногая танцовщица Айседора Дункан, которая некоторое время назад покорила Берлин… Но даже за короткое время фестиваля в Байрейте можно увидеть незаурядную красоту этой танцовщицы.
Она ездит по городу в элегантном экипаже… всегда в сопровождении… своей подруги, одетой, как и она, в греческое платье и сандалии, с лентами, вплетенными в волосы в греческом стиле…
Лицо танцовщицы, как мне сказали, всегда печально, даже когда она смеется вместе с окружающими.
Мисс Дункан танцует в «Тангейзере», и отчасти поэтому эта опера, вслед за «Парсифалем» и «Кольцом Нибелунгов», вызывает огромный интерес.
Что касается балетов в исполнении балетных трупп из Вены и Берлина, то они скорее парижские,
