Книга Сталин - Борис Вадимович Соколов

мировой финансовой системы, что делало последнюю заведомо нестабильной.

На XIV съезде партии Сталин наметил основную линию развития страны: «Есть две генеральные линии: одна исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование, что на этом надо стоять и по этому пути развиваться и впредь. Эта линия требует по сути дела свертывания нашей индустрии… Эта линия ведет к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализироваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы. Эта линия означает отход от задач нашего строительства.

Это не наша линия.

Есть другая генеральная линия, исходящая из того, что мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну страной экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке, страной, которая послужит очагом для притягивания к себе всех других стран, понемногу отпадающих от капитализма и вливающихся в русло социалистического хозяйства. Эта линия требует максимального развертывания нашей промышленности, однако в меру и в соответствии с теми ресурсами, которые у нас есть. Она решительно отрицает политику превращения нашей страны в придаток мировой системы капитализма. Это есть наша линия строительства, которой держится партия и которой будет она держаться и впредь. Эта линия обязательна, пока есть капиталистическое окружение»[45]. Автаркия – вот какой экономический курс взял Сталин окончательно и бесповоротно. А автаркическую экономику, т. е. экономику, абсолютно не зависящую от импорта и ориентированную исключительно на внутренние ресурсы, создают те государства, которые готовятся к войне. Но для создания военной промышленности было необходимо современное оборудование, которое в СССР не производилось. Для его закупок требовалось продавать продукцию сельского хозяйства, а чтобы сподручнее было изымать ее у крестьян в пользу государства, Сталин провел коллективизацию и загнал крестьян в колхозы, где они не имели уже никаких прав на продукты своего труда. Вот когда Красная Армия получит с избытком вооружения и боевой техники, тогда можно будет начать с ее помощью «притягивать» к СССР другие страны и помещать их «в русло социалистического хозяйства».

Сталин, как и Ленин, любил представлять СССР центром мирового развития, к которому будто бы постоянно обращены взоры как друзей, так и врагов. Но на самом деле в 20-е годы внутреннее положение Советского Союза и происходившая там борьба за власть не слишком волновали великие державы Запада, занятые преодолением последствий Первой мировой войны. А в той мере, в какой западных политиков все же волновало соперничество Сталина и Троцкого, первый казался меньшим из двух зол. С Троцким прочно ассоциировалась идея мировой революции, именно он был вождем Красной Армии, когда она пыталась ворваться в Польшу. Сталин казался более вменяемым политиком, с которым можно иметь дело, можно так или иначе договориться. И Кобе такая позиция была, безусловно, на руку.

Миф великого Ленина, который начал создаваться еще при жизни основоположника большевистской партии, в полной мере использовался Сталиным для возвеличивания собственной персоны. Он неоднократно скромно именовал себя одним из многих учеников великого Ленина. Однако только Иосиф Виссарионович на съездах и пленумах позволял говорить сам о себе в третьем лице. Уже одно это давало понять партийцам, кто есть самый верный и самый главный ленинский ученик. И, в полном соответствии с законами построения мифа, главный злодей Троцкий должен был стремиться извести главного культурного героя Сталина, но неизменно терпел неудачу. Здесь миф отнюдь не расходился с жизнью. Троцкий действительно избрал главной мишенью своей критики Сталина, но совсем не преуспел в борьбе с ним.

Тактиком внутрипартийной борьбы, мастером политической интриги Сталин был выдающимся. Это никак нельзя отрицать. Он легко одолел во внутрипартийной борьбе таких интеллектуалов-теоретиков, как Троцкий и Зиновьев, Бухарин и Каменев. И не так много нашлось бы в мире людей, которые бы проделали это с таким изяществом и мастерством. И еще Сталин умел заставить людей работать на себя, беспрекословно выполнять его распоряжения. И здесь дело не только в страхе, который он нагнал террором. Ведь партийный аппарат был всецело послушен его воле еще с начала 20-х годов, когда о терроре против «своих», партийцев, речи не шло.

В борьбе с троцкистско-зиновьевским блоком задачу Сталина сильно облегчало то обстоятельство, что еще вчера Троцкий, с одной стороны, и Зиновьев и Каменев – с другой, были врагами и объединились, по сути, только по тактическим соображениям – чтобы попытаться сместить Сталина с поста генсека и не допустить установления его диктатуры в партии и в стране. Поэтому Сталину не надо было грешить против истины, подводя на XV партсъезде в декабре 1927 года итоги борьбы с оппозицией: «Известно, что в конце 1924 года Троцкий издал брошюру под названием «Уроки Октября». Известно, что в этой брошюре Троцкий квалифицировал Каменева и Зиновьева как правое, полуменьшевистское крыло нашей партии. Известно, что брошюра Троцкого послужила причиной целой дискуссии в нашей партии. И что же? Прошло всего около года – и Троцкий отказался от своих взглядов, провозгласив, что Зиновьев и Каменев представляют не правое крыло нашей партии, а ее левое, революционное крыло»[46]. И тогда же, на XV съезде, Сталин уже наметил программу коллективизации, заявив о необходимости перехода «мелких и распыленных крестьянских хозяйств на крупные и объединенные хозяйства на основе общественной обработки земли… на базе новой, высшей техники». В тот момент Бухарин еще был союзником Сталина, и тот, чтобы успокоить друга и соратника, подчеркнул, что коллективизация должна иметь сугубо добровольный характер: «Выход в том, чтобы мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, колхозной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных приемов интенсификации земледелия. Другого выхода нет»[47]. И Бухарин поверил. А всего через год другой выход нашелся. К тому времени выяснилось, что «в порядке показа» крестьян завлечь в колхозы невозможно, что большинство из них не желает отдавать в безраздельную собственность государству плоды своего труда в обмен на жалкие подачки в виде трудодней и право обрабатывать себе на пропитание крошечные приусадебные участки. «Научные приемы интенсификации земледелия» не вышли за пределы опытных участков. Тракторов, правда, уже к концу 30-х годов появилось много, но только потому, что тракторные заводы вообще-то предназначались для выпуска танков. Оттого трактора получались громоздкие, тяжелые и не очень приспособленные для работы на земле.

Не знаю, действительно