Книга Без Любви - Борис Седов

Нож десантный универсальный ручной работы. Хороший нож.

Шесть пачек "Мальборо".

Аэрозоль "Антидог".

Аэрозоль от гнуса, какой-то фирменный.

Аптечка.

Бинокль полевой 24-кратный.

Монокуляр ночного видения. Маленький такой, но нормальный.

Мышь полевая, живая - одна штука. Сразу же ноги сделала.

Сухой рацион - шесть пачек.

Спички в герметичной упаковке. Двухлитровая бомба из-под пепси, наполненная водой.

Все.

Я с корточек встал, Санек тоже. За голову держится.

- Так, Санек, - говорю, - а дай-ка ты мне свою кобуру подмышечную. Думаю, не вредная она мне будет.

Он снимает кобуру, дает ее мне, я цепляю ее на себя, настраиваю ремешки, забиваю обойму в "макаров", передергиваю затвор и ставлю его на предохранитель. Потом пихаю пушку в кобуру и запахиваю ватник. Очень хорошо. Я сразу стал чувствовать себя намного увереннее.

Все остальное я перекладываю в рюкзак и закидываю его на горб.

Ну вот и все. Можно идти дальше.

Я подумал еще немного и говорю:

- Ладно, Санек, спасибо, что проводил и дождался. Извини, если что не так. Я пошел.

И протягиваю ему руку.

Он, конечно, не ожидал, что его так резко отстегнут от дела, но что он мог изменить? Ровным счетом ничего. Так что.

Мы пожали друг другу руки и пошли в разные стороны.

Пройдя несколько шагов, я обернулся и сказал ему в спину:

- Слышь, Санек, не вздумай идти за мной. Я тебя просто убью.

Он даже не обернулся. Надеюсь, что понял.

* * *

Кто не знает тайги, может подумать, что люди ходят по ней как вздумается. Вдоль, поперек, по диагонали, куда глаза глядят, дорог-то нету. Но это не так. Тайга сама решает, куда тебе идти. И поэтому получается, что горки, буреломы и болота направляют ходока туда, где идти можно. А где нельзя, тайга туда не пустит. То есть, конечно, пустит, но тогда может и не выпустить.

И если входит в тайгу человек и думает себе: "А пойду-ка я в сторону Японского моря!", а потом еще один, который хочет попасть в Токио, то, поскольку они идут приблизительно в одном направлении, можно быть уверенным, что линии их маршрутов совпадут почти в точности. Это тайга их так поведет. Сама. Иначе чем можно объяснить то, что люди встречаются-таки в бескрайней тайге?

Вот и я, входя в парму с целью найти след Студня, отключил интеллект и почесал по кочкам и буеракам на автомате. Не думая. И представляя себе, что я - это Студень, который рвет когти с зоны. До темноты оставалось еще несколько часов, и я надеялся оторваться от зоны как можно дальше, прежде чем буду устраиваться на ночлег. А вот когда устроюсь, тогда в тишине и можно будет подумать о том, куда же Студень мог направить свои стопы.

В общем, пер я, как геолог, который спешит на базу опохмелиться. Только стволы мимо ушей мелькали. И, наконец, когда стемнело и ломиться вслепую уже не было никакого смысла, я остановился и сбросил рюкзак на землю. Потом повалился на толстый и мягкий мох и закинул руки за голову.

Над поляной, по центру которой я бросил свои усталые кости, в страшной вышине висело почти черное небо, усыпанное микроскопическими лампочками, которые слабо перемигивались. Одна из них медленно ползла среди других. Это был спутник.

Я лежал и думал о том, как хорошо валяться ночью на таежной поляне, не думая о том, что по твоему следу прутся азартные преследователи, которые мечтают о том, чтобы выбить тебе прикладом зубы или попросту убить. Несколько лет назад зэков охраняли солдаты срочной службы, и они не могли выбирать, что им делать. Это хоть как-то можно было понять. Теперь же охрана на зонах состоит исключительно из тех, кто сам решил заняться этим идиотским делом. И каким же нужно быть уродом, думал я, чтобы по доброй воле пойти и превратиться в подлого и яростного пса, надзирающего за урками!

Я повернулся на бок, расстегнул сумку и вытащил бутыль с водой. А заодно и репеллент. Гнус уже рассек, что на поляне есть хавка, и ко мне со всех сторон устремились полки и эскадрильи голодных комаров и мошек.

Попив и обрызгавшись репеллентом, я завернулся в плащ-палатку и уснул. Мне приснился Арцыбашев, который жеманно расстегивал рубашку. Под ней была женская грудь. Потом он расстегнул брюки, медленно спустил их, и я увидел торчащий в мою сторону вороненый ствол, а под ним, как в фильме "От заката до рассвета", два револьверных барабана. Я подумал, что дело плохо, наставил на него палец, на котором были надеты два волшебных кольца, и выкрикнул волшебное заклинание:

- С вещами на выход!

Арцыбашев съежился, ствол с лязгом упал на кафельный пол, и откуда-то сбоку появился косорылый чурка, который сказал мне голосом Железного:

- Да, Знахарь, выхода у тебя нет.

И бросил на пол полусгнившую голову моей жены.

Потом картина развернулась, будто я вышел на огромную площадь, и я оказался стоящим перед огромной толпой братвы. Посмотрев под ноги, я увидел свежестроганый помост. Что-то щекотало мне левое ухо. Я повернул голову и задел носом за висящую перед самым моим лицом петлю из толстой волосатой веревки. От толпы отделился Санек в длинном кожаном плаще и маленьких черных очках, подошел к помосту и, задрав голову, спросил:

- Ну что, Знахарь, принес общак? Толпа за его спиной мрачно шевелилась.

- Не принес, - разочарованно протянул Санек, - а колечки где?

Я молчал и чувствовал, что настает кирдык.

Вдруг все посмотрели наверх. Я тоже посмотрел туда и, к своему изумлению, увидел, как с неба опускается босоногая Настя в длинной белоснежной рубашке. В левой руке она держала золотую трубу, свернутую кренделем, а правой приветственно махала мне.

Опустившись рядом со мной на помост, она оглядела толпу и сказала:

- Грех-то! Грех-то какой! Пойдем отсюда, Костенька, милый, пойдем скорее!

И, взяв меня под руку, повлекла на небо.

Пацаны, увидев такое дело, схватились за стволы и начали палить в нас. Блестящие медные пули медленно проплывали рядом с нами, и в них отражалось солнце. Я протянул руку и осторожно взял одну из них двумя пальцами. Она была горячая, и я тут же бросил ее вниз. Она полетела к земле, распухая на глазах, и когда огромная медная бочка с тремя поясками, в которую она превратилась, грохнулась среди толпы, раздался оглушительный взрыв.

Я подскочил и проснулся. Солнце давно уже встало и было светло. Машинально посмотрев на часы, я увидел, что было полседьмого. С неба доносился реактивный гул, и я понял, что взрыв, который я услышал во сне, был грохотом преодоления звукового барьера.

Я сбегал к ручейку, умыл рыло, потом подумал немного и, раздевшись догола, ополоснулся весь. Вернувшись к месту ночлега, я быстро закинул на кишку сухой паек, запил его водой и спокойно закурил, чувствуя, как приходит бодрость и способность к правильным и решительным действиям. Интуиция пока молчала. Это значило, что направление, по которому я двигался, было верным. И следовало придерживаться его до тех пор, пока в голове не прозвенит звоночек сомнения. А вот тогда нужно будет остановиться и поработать головой, время от времени отключая интеллект и давая волю подсознанию. Оно не ошибается.