Книга 10 минут 38 секунд в этом странном мире - Элиф Шафак

По сию пору единственным школьным другом Лейлы был сын Дамы Фармацевта. Их дружба прошла проверку временем, словно оливковое дерево, которое становится крепче с годами. Робкий и молчаливый по натуре, Синан умел обходиться с числами и всегда получал по математике самые высокие баллы. У него тоже не было друзей – в самоуверенности он никогда не смог бы догнать своих однокашников. В присутствии доминирующих личностей – классного руководителя, директора и тем более собственной мамы – он обычно хранил молчание и уходил в себя. А вот с Лейлой все было иначе. Когда они оставались вдвоем, Синан говорил без умолку полным оживления голосом. В школе они всегда отыскивали друг друга в обед и во время перемен. Вдвоем они сидели в уголке, пока другие девочки собирались в группы и прыгали через веревочку, а мальчики играли в футбол или шарики. Они говорили до бесконечности, не обращая внимания на неодобрительные взгляды, ведь в этом городе представители разных полов строго держались отведенных им мест.

Синан прочитал все, что мог, о Первой и Второй мировых войнах: названия сражений, даты бомбардировок, герои партизанского движения… Он удерживал в памяти огромное количество сведений о цеппелинах и немецком графе, именем которого назвали эти дирижабли. Лейле нравилось слушать, когда он рассказывал о них с такой страстью, что она почти представляла плывущий над головой дирижабль – его мощная цилиндрическая тень словно касалась минаретов и куполов, направляя свой путь к великому озеру.

– Когда-нибудь и ты что-то изобретешь, – сказала Лейла.

– Я?

– Да, и даже получше, чем немецкий граф, потому что его изобретение убивало людей. Твое же будет помогать им. Я уверена, ты сделаешь что-нибудь по-настоящему удивительное.

Только она и считала, что он способен на нечто экстраординарное.

Синан особенно интересовался кодами и их взломом. Его глаза сияли от восторга, когда он говорил о секретных радиопередачах партизан во время войны, их он называл саботажными трансляциями. Содержание не особенно его волновало – он восхищался могуществом радио, непоколебимым оптимизмом чьего-то безвестного голоса, вещавшего в пустоту, надеясь, что где-то есть заинтересованные слушатели.

Баба́ знать не знал, что именно этот мальчик продолжает снабжать Лейлу книгами, журналами и газетами, которые ей теперь не позволялось читать дома. Из них она узнала, что в Англии был сильный мороз, что женщины в Иране получили право голоса и что американцам во Вьетнаме приходится туго.

– Эти подпольные радиопередачи, о которых ты все время рассказываешь мне… – начала Лейла, когда они с Синаном сидели под единственным деревом на игровой площадке. – Я тут подумала: ведь ты как они. Благодаря тебе я знаю, что происходит в мире.

Лицо мальчика радостно вспыхнуло.

– Я твое саботажное радио!

Зазвенел звонок, оповещающий о том, что пора возвращаться в класс. Вставая и отряхиваясь, Лейла объявила:

– Возможно, тебя следует называть Саботаж Синан.

– Серьезно? Мне нравится!

Вот так единственный сын единственной женщины-фармацевта в городе заработал прозвище Саботаж. Мальчик, который однажды, спустя недолгое время после побега Лейлы из дома, последует за ней из Вана в Стамбул, в город, где в итоге оказываются все недовольные и все мечтатели.

Шесть минут

Спустя шесть минут после того, как ее сердце перестало биться, Лейла достала из своего архива запах дровяной печи. 2 июня 1963 года. Женился старший сын дяди. Его невеста происходила из семьи, разбогатевшей торговлей на Шелковом пути. Эта торговля, как многие в этом регионе знали, но предпочитали при чужаках не рассказывать, включала не только шелк и специи, но еще и опиум. От Анатолии до Пакистана, от Афганистана до Бирмы опийный мак рос в огромных количествах, покачиваясь на легком ветерке, его яркие цветы строптиво выделялись на фоне засушливого пейзажа. Молочного цвета жидкость выделялась из семянок – одна магическая капля за другой, – и пока фермеры продолжали прозябать в бедности, другие сколачивали состояния.

Никто не касался этой темы на пышном празднестве, устроенном в самой роскошной гостинице Вана. Гости пировали до самого утра. Курили так много, что казалось, в помещении начался пожар. Баба́ провожал неодобрительным взглядом всякого, кто осмеливался ступить на танцпол, но самое сильное его негодование вызывали те мужчины и женщины, которые, сцепив руки в традиционном танце под названием халай, трясли бедрами так, будто и слыхом не слыхивали о скромности. Но даже после этого баба́ не отпустил ни одного замечания – ради брата. Он любил его.

На следующий день родственники с обеих сторон встретились в фотостудии. На фоне сменяющихся пейзажей на виниле – Эйфелевой башни, Биг-Бена, Пизанской падающей башни и стаи фламинго, поднимающейся вверх и направляющейся в сторону заката, – новобрачные позировали для потомков, томясь от жары в новых дорогих нарядах.

Лейла со стороны рассматривала счастливую пару. Невеста, темноволосая молодая женщина с изящными чертами лица, в идеально подогнанном жемчужном платье, с букетом гардений в руке и с красным поясом на талии – символом и декларацией целомудрия. В ее присутствии Лейла чувствовала такое тяжкое уныние, будто носила камень на груди. К ней пришла непрошеная мысль: она никогда не сможет надеть вот такое платье. Лейла слышала множество историй о невестах, которые в первую брачную ночь оказывались не девственницами, о том, как мужья отводили их в больницы на обследования и их шаги гулким эхом отзывались на темных улицах. А соседи подглядывали из-за кружевных занавесок, как девушек привозили назад в отцовские дома и там наказывали так, как родственники считали нужным, и больше они уже не могли стать нормальными членами общества, униженные и посрамленные, с поблекшими юными лицами… Она ухватила заусенец на безымянном пальце и тянула за него, пока не показалась кровь. Привычный толчок где-то в животе успокоил ее. Иногда она так делала. Резала себе бедра и плечи в тех местах, где отметины были никому не видны, для этого она использовала тот же самый нож, которым резала яблоко или апельсин, и кожа нежно изгибалась под сверкающим лезвием.

Как же горд был дядя в тот день! На нем был серый костюм, белый шелковый жилет и галстук с узором. Когда пришло время для общей семейной фотографии, он положил одну руку на плечо сыну, а другой обхватил Лейлу за талию. Никто этого не заметил.

По пути из студии домой семья Акарсу зашла в пекарню с красивым внутренним двором и стоящими в тени столиками. Из окна доносился дразнящий аромат только что вынутых из печи буреков.

Дядя сделал заказ на всех: самовар чая для взрослых, ледяной лимонад для детей. Теперь, когда его сын женился на девушке из богатой семьи, дядя использовал любую возможность продемонстрировать собственную состоятельность. На прошлой неделе он подарил семье брата телефон, чтобы они чаще могли общаться друг с другом.

– Принесите нам и что-нибудь перекусить, – сказал дядя официанту.