Книга Линейцы - Андрей Белянин

Пока ребята радостно обменивались личными впечатлениями от этого горячего дня, дед Ерошка отошёл в сторону, не сводя с нечистого Ахметки прищуренных глаз.

Тот, разумеется, сразу просёк пристальное внимание к своей скромной особе, натянул папаху на рога и честно пошёл сдаваться, плюхнувшись перед казаком на колени. До-о-олгую минуту стоял он так, ожидая решения своей судьбы…

– Из чьих будешь? – наконец сквозь зубы спросил старик.

– Мештный, с Хасавьюрта. Голодно у нас, штреляют многа, хотел на Линию пошмотреть…

– Чего на неё смотреть-то?

– За неё, – поправился шайтан.

Вновь повисла длинная многозначительная пауза.

– Так что ж, рази не ваши там балуют?

– Нет, чужие. Штрашные. Наши шами их боятшя.

– А ты не спужался, раз пришёл, так, что ль?

– Мы, мелкие шайтаны, не гордые. За дзиннами объедки потбираем, мертвесиной не брежгуем, человека нечестифого обмануть мозем, нафредить, расдосадовать, но так, стоб на куски порубить и голофы на колья – это не-е-е…

Дед Ерошка вздохнул, покачал бородой, порылся в глубоком кармане шаровар, выудил окаменевший сухарь, сдул с него прилипшие крошки и мох неизвестного происхождения, спросив:

– Голодный, поди?

Ахметка бросился вперёд на четвереньках, словно охотничий пёс, аккуратнейше взял крупными белыми зубами сухарь и, благодарно кланяясь, умёлся грызть его за дальний угол.

– Шикардос, а это вообще как соотносится с христианским вероисповеданием? – прошептал на ухо другу второкурсник. – Вроде бы так открыто подкармливать нечистую силу ни в одной религии не приветствуется.

Старый казак показал, что отлично всё слышит, но ничего не сказал. В его простом миропонимании никакого диссонанса не было: можешь накормить – накорми, можешь спасти – спаси, можешь помочь словом или делом, так помоги, чего встал-то?! Добро вернётся, когда и не ждёшь…

Все четверо понимали, что в ауле они застряли надолго. Как минимум до ночи, а там уже можно будет попробовать прорваться. Разумеется, их преследователи тоже никуда не ушли. Со стороны леса всё так же доносилось отдалённое конское ржание, а время от времени кто-либо из всадников выскакивал на дорогу и что-то кричал, грозно размахивая ружьём.

Устраивать долгую осаду абреки не стали бы: их сила в мобильности и неожиданности набега, а не в терпеливом выжидании. Горцы в массе своей народ горячий. Не получилось взять с наскока – скорее всего, отступят в ожидании другого, более подходящего случая. А может, и вовсе откажутся от своей затеи, переключившись на более беззащитную добычу. Жизнь абреков коротка, словно вспышка выстрела, и уж что-что, а терпение никак не входит в главный список их добродетелей.

Поэтому спустя недолгое время дед Ерошка дал команду:

– Пошли, что ль! Надобно ночлег найти. А там от тока бы до рассвета выстоять, уж по утреннему туману как есть утекём. Ну, в край, на слом пойдём!

– Сломаемся, что ли?

– Балда! На слом пойти – стало быть, напролом, в атаку, не думая, а там дай бог силы!

– Ах, это… – важно протянул Барлога, делая вид, что просто не расслышал, а так знал, конечно.

Впрочем, обмануть ему не удалось никого, даже себя. Настоящие друзья всегда простят или не заметят твою ошибку, особенно если совершена она по случайной глупости, недомыслию или самомнению. С собой любимым в этом плане попроще: себя и обмануть, и простить легко.

Старый пластун пошёл первым, за ним господин Кочесоков, следом шайтан Ахметка, а замыкающим был Василий Барлога. Бывший студент-второкурсник закинул разряженное ружье за спину и вытащил из ножен тяжёлую саблю, думая, что если уж один раз чуть было не зарубил ею неподвижный предмет, то наверняка уже может записать себя в опытные фехтовальщики.

Первым делом дед Ерошка показал сарай, куда завёл лошадей.

– Стало быть, расседлать, ослобонить, обиходить!

Студенты вновь с опаской уставились на собственных скакунов.

– Да не колготитесь вы зазря! Лошади от седла да узды освободится – тока радость одна. Смотрите оба, два раза-от показывать не стану!

Старик ловко расседлал своего коня, вытер ему спину рукавом черкески, потрепал по холке, обнял, что-то шепча на ухо, а потом угостил его кусочком жёлтого сахара. Могучий жеребец ластился к нему, как собачонка. Вроде как выглядело это не очень сложно, и ребята заметно приободрились.

И действительно, всё прошло как по маслу. Буланый не включал дурачка, а вороной хоть и делал страшные глаза, скаля зубы, но ни разу даже не попытался тяпнуть хозяина.

– Эй, уважаимый, падскажи, пажалуйста, ради Аллаха, чито на ухо ему шептать? – осторожно обнимая своего коня за крутую шею, уточнил Заурбек.

– Ну, а что парни-то девкам шепчут?! – хмыкнул в усы дед Ерошка. – Тут ить сам смысл не в словах, а тоне. Главное дело, чтоб звучало ласково! Скотина – она ласку любит…

– Девки, ласка, скотина, любят… Сплошной моральный абьюз! – задумчиво сложил два и два подпоручик. – Ох, дедушка, феминисток на вас нету!

– А энто что за твари божьи?

– Точно нету…

Смотавшийся куда-то шайтан объявил, что на окраине аула протекает река. Ну, не так чтоб совсем уж река, курица вброд перейти может, однако вода чистая, пить можно. Вопрос скорее стоял в другом: можно ли доверять совету нечистого? Безоглядно, конечно, нет, но проверить, естественно, стоило…

И Ахметка не обманул. Небольшой ручей вполне позволил напоить лошадей, умыться самим, а также наполнить водой два найденных медных кумгана[27]. После этого путём совместного поиска был выбран один из наиболее уцелевших и серьёзных на вид домов высотой в два этажа. У него была вполне себе крепкая дверь, а узкие окна-бойницы позволяли вести прицельный огонь по возможным нападающим. Ну, а в том, что нападение может быть совершенно реальным, никто не сомневался.

Кроме того, в хижинах и саклях Мёртвого аула были обнаружены брошенные вещи, множество старых, покрытых вековой пылью, никому не нужных предметов мебели: низкие табуреты, плетёные корзины, простые люльки для детей, замерший гончарный круг, орудия сельскохозяйственного труда, лопаты, грабли, вилы… Но всё это было сделано только из дерева, словно всё железо пропавшие жители когда-то забрали с собой. Были ещё ковры и дряхлые тряпки, но ничего ценного или полезного, чем стоило бы дорожить.

Маленького шайтана со вторым сухарём в руке отправили нести дозор. Заур и Василий, наскоро перекусив, в очередной раз пытались учиться правильной и быстрой зарядке оружия, а удобно пригревшийся на пороге дед Ерошка, щурясь на заходящее солнышко, пустился в неспешный рассказ:

– Аул энтот Мёртвым ещё чеченцы прозвали. Говорят, что дело-то задолго до наших на Кавказе было. Вроде как местные знали про такой аул, где жили очень плохие люди. Грабежом-от жили, кровь лили, как воду, пленных в рабство продавали, никого из соседей не уважали, ни бога, ни чёрта не жаловали! И вот как-то оказался в тех краях неизвестный старик. Ему соседи-чеченцы говорили, чтоб не ходил мимо того аула, а он упёрся – дескать, так короче. Уговаривали старика, уговаривали, а отговорить не смогли. Ну, вот и пошёл он аулом по главной улице. Сам хромает, а дети в него камни кидают – смешно им, вишь ли! Старухи зло на путника глядят, женщины помои ему под ноги плещут, мужчины кинжалы точат. А старик возьми поскользнись, да и упади в грязь! Вот всем-от на радость! Никто ему руки не подал, подняться не помог, едва-едва выбрался он на дорогу, на колени встал и именем Аллаха попросил защиты от людей, что свет и тьму, добро и зло меж собой спутали…