Книга Аллегро на Балканах - Александр Михайловский

В ответ императрица, чеканя слова, произнесла:

– Любые непреодолимые противоречия вполне преодолимы в рамках подписанных нами Брестских соглашений и внутреннего национального консенсуса, что у нас будут либо только добрые соседи, либо не будет никаких. Не нужно нам повторения внезапной побудки двадцать седьмого января[7]. И постоянной угрозы, которая будет отнимать у нас значительную часть национального продукта, нам тоже не нужно. Поэтому мы либо находим способ преодолеть все ваши непреодолимые противоречия путем переговоров, либо в итоге ситуация разрешается исходя из трех описанных вами же сценариев. Только имейте в виду: чтобы подорвать вашу возможность вести агрессивную политику, территория Германии по окончании грядущей войны окажется радикально урезанной. Иначе никак.

После некоторых колебаний кайзер сказал:

– Германия отчаянно нуждается в дополнительном жизненном пространстве для расселения все увеличивающегося количества немцев. И в то же время нас не устраивает вариант, когда вместо увеличения жизненного пространства ты, Хельга, и твои присные устроят нам радикальное уменьшение населения. Вариант, при котором немцев, пошедших войной, будут хоронить впятером под одним крестом, и никакой другой земли им не достанется, не устраивает нас чуть больше… А твоя политика, когда ты принимаешь у себя любого немца, лишь бы он только принял русское подданство – чуть меньше. Обещание ста гектар хорошей земли на распахиваемых тобой черноземах Сибири сводит наших малоземельных крестьян с ума. И в то же время ты не разрешаешь организовывать чисто немецких поселений, расселяя наших переселенцев по одной семье в каждую русскую деревню.

– Если ты, дядя Вилли, не хочешь, чтобы события пошли по наихудшему сценарию, придется тебе потерпеть вариант с переселенцами, – сказала Ольга. – Другого выхода у тебя нет. Любые территориальные претензии к Российской империи закончатся для тебя плохо, и для твоей Германии тоже. Да ты и сам об этом знаешь.

– Мы тут подумали и решили, – сказал кайзер, – что направление нашей экспансии надо переключать туда, где она не будет пересекаться с интересами Европейских Держав. Например, на юг Южной Америки: в Чили, Аргентину, Парагвай и Уругвай. Климат там близок к европейскому, жизненного пространства достаточно, население немногочисленное, жизнь устроена бестолково, а военные возможности тамошних государств невелики. Но тут есть одно препятствие. Чтобы готовиться к такому всерьез, необходимо сначала обеспечить безопасность территории Рейха, которая после подписания вами своих Брестских соглашений в большой опасности. Делать и то, и другое одновременно не получится, поэтому я и приехал к вам, чтобы решить, как отвести от наших государств угрозу большой войны.

Императрица Ольга непроизвольно переглянулась с канцлером Одинцовым.

– Павел Павлович, а вы что скажете? – по-русски спросила Хозяйка Земли Русской, хотя перед этим разговор шел на германской мове.

– Я думаю, что жители Аргентины будут от такой идеи не в восторге, – сказал тот. – Но где Аргентина, а где коренные российские интересы?

– Мой канцлер посоветовал мне одобрить твою затею, – по-немецки сказала Ольга для кайзера. – Чем дальше от наших границ вы, немцы, будете проявлять активность, тем лучше. Однако он сомневается, что эта затея понравится самим жителям Южной Америки.

– О! – воскликнул кайзер. – Поверь мне, Хельга, мы все будем делать по высшему стандарту, без геноцида и других перегибов. Немецкая власть принесет тамошним народам порядок, увеличение торговли и процветание. Первым делом мы будем строить там школы и больницы, ибо новые подданные Рейха должны жить не хуже старых. А вот нынешних власть имущих, не обеспечивших своим странам приемлемого уровня развития, мы от дела отстраним, и, быть может, даже расстреляем кое-кого. Такие хорошие условия для жизни и такая бедность требуют тщательного разбирательства.

– А чего там разбираться, Вильгельм Фридрихович? – хмыкнул канцлер. – И Аргентина, и прочие страны в ее окрестностях считаются задним двором Североамериканских Соединенных Штатов, и правят в них североамериканские сукины дети. В то время как испаноязычные страны Америки нищают, Северная Америка жиреет за их счет. Поэтому, как только в Вашингтоне узнают о ваших планах, в их Конгрессе тут же поднимется такой же шум, как и в курятнике, когда туда с дружественным визитом, попить чайку, является лиса.

– Мы об этом знаем, герр Одинцов, – согласился кайзер Вильгельм, – как и о том, что вы не будете возражать против нашего противостояния с североамериканскими гешефтмахерами, потому что они не входят в список ваших лучших друзей.

– Верно, – согласился тот, – но тут есть одно, или даже два препятствия. Первое и наиболее очевидное – в том, что вам придется иметь дело с нацией, которая при обозначившейся угрозе сможет спускать на воду линейные корабли в том же темпе, в каком иная хозяйка выпекает пасхальные куличи. Естественных врагов у американцев нет, совестью они не обременены, и на своем континенте могут считаться полными хозяевами. Но эта проблема далеко не самая главная. По крайней мере, для нас. Главной являются ваши отношения с Австро-Венгрией, которые даже против вашей воли в любой момент могут втянуть Германию в общеевропейскую войну – в первую очередь, на Восточном фронте, потому что до Франции и Британии император Франц-Иосиф не способен дотянуться по определению.

– Мы об этом знаем, – кивнул кайзер, – и уже дали понять Вене, что будем защищать ее от вашей агрессии, но останемся безучастными в том случае, если виновниками войны станут сами австро-венгерские власти. Большего на данный момент без разрыва Двойственного союза сделать невозможно.

– В таком случае мы все остаемся на своих позициях, – сказала императрица Ольга, снова взяв инициативу в переговорах на себя, – именно ваше соглашение о Двойственном союзе дало старт тому, что позже назвали Кошмаром Коалиций. Ваш Бисмарк с видом опытного фокусника громоздил один союз на другой, давал противоречивые обещания, лгал, вступал в конфликты с вашим собственным генеральным штабом, а в итоге, уже после своей смерти, завел Германию туда, откуда она должна была промаршировать прямо в ад. И много вам будет счастья с того, что рядом с вами по этой дороге будут шагать австрийцы, венгры, хорваты и много кто еще?

– Император Франц-Иосиф – очень старый человек, – вздохнул кайзер, – а когда он умрет, императором станет его племянник Франц Фердинанд – и с ним договариваться будет не в пример легче, чем с его дядей-ретроградом.

– В этом деле есть пара толстых обстоятельств, – сказал канцлер Одинцов. – Во-первых, Франц-Иосиф – довольно-таки живучий старик. В нашем прошлом он умер только в ноябре шестнадцатого года в возрасте восьмидесяти шести лет после того, как заболел пневмонией, промокнув под ледяным дождем. К тому моменту все ключевые события уже произошли, и спасать Германию с Австро-Венгрией было уже поздно. Его племянник Франц Фердинанд оказался значительно менее живучим, и за два года до того был убит в результате покушения, организованного сербскими террористами. Мы уже настучали всем нужным людям по рукам и головам, приказав ни в коем случае не обижать его и, более того, беречь как зеницу ока, но при этом у нас есть подозрение, что истинным заказчиком этого убийства являлось французское Второе Бюро. Ведь именно смерть этого человека и его жены стала поводом к развязыванию общеевропейской бойни, без которой Франция и мечтать не могла о том, чтобы вернуть себе Эльзас и Лотарингию.