Книга Комендантский год - Александр Тамоников

- Вот тут ты правильно сказал, - Рыбников удовлетворённо кивнул. - На немцев нам плевать, нам за Россию больно. Натерпелся горемычный народ. Прав ты наверное. У нас в РОНА почти все офицеры из бывших, то есть из красных, а служат не за страх, а за совесть. А у тебя, дружище, в милиции похоже не срослось?

- Не срослось. В тридцать седьмом грести через одного начали, под уголовное дело попал, еле выбрался. Насмотрелся как ни в чём неповинных мужиков опускают ниже погреба, обвиняют в таких вещах, о которых они даже не слышали. Заступился хороший человек, вытащил с самого дна. С тех пор я и задумываться начал. В общем, не люблю об этом вспоминать и ты, Ванька, не донимай, добро? В тридцать девятом перевели меня в западную Белоруссию на усиление местных органов. Там я и встретил войну. Ну а дальше, перебежал к освободителям.

- С тобой всё ясно, - сказал Рыбников. - Ладно не бери в голову, ты всё правильно сделал.

Полуторка въехала в город через Северное предместье, тряска прекратились, городские дороги были отремонтированы и чисто выметены, тянулись заборы, мелькали электрические подстанции, над крышей административного здания развивались два флага: гитлеровское алое полотнище со свастикой в белом круге и знамя Локотского самоуправления - Георгий Победоносец пронзающий змея, по соседству с чёрным мальтийским крестом.

Варенька Рыбников продолжал бубнить о том как служил на Кавказе срочную с тридцать пятого по тридцать восьмой. А куда деваться? Вроде не время было в леса уходить, НКВД свирепствовало. Ну и ладно, отслужил, зато освободителей встретил в хорошей физической форме.

Город практически не изменился, именно таким он и остался в памяти Вадима: частные дома в окружении заборов и яблоневых деревьев, двухэтажные бараки, ближе к центру стояли каменные здания в два и три этажа построенные ещё при царизме.

Полуторка проехала льняную фабрику, где теплилась жизнь, вился дымок из цеховой трубы, за открытыми воротами разгружались грузовые машины, над конторой развивались флаги, по улицам разгуливали патрули, на встречу, волоча за собой пыль, проскочил немецкий бронетранспортер с символикой и РОНА на борту.

- А ведь хорошо жить стали, приятель, - продолжал вещать Рыбников. - Павел Константинович Воскобойников, объявил полную свободу предпринимательства, а нынешняя власти это поддерживает и развивает - открывай свое дело, плати налоги, делай что хочешь, но в рамках закона, Скот выращивай, землю паши, открывай магазины, лавочки, хлебопекарни, ремонтные мастерские, ателье пошива одежды, похоронные конторы, - Рыбников затрясся в беззвучном смехе. - С проводами в последний путь всё нормально, полюбил народ это дело. Шучу, не обращай внимания. В общем, все у нас можно, никаких препятствий, если не наказан - значит поощрён.

За бортом остались окружная тюрьма и типография.

- Газету «Глаз народа» печатаем, - похвастался Рыбников. – Рупор, так сказать.

Слева на холме, за пределами городской черты, остались бывшие дворцовые комплексы, как и в начале тридцатых они не блистали свежей краской.

- Музей планируем, - пояснил Рыбников, перехватив взгляд Вадима. - История города Локтя в картинках, фотографиях и наглядных материалах. Пока помещения пустуют, не считая восточного крыла - там больница. Фрицы хотели на комплекс лапу наложить, да не вышло - местная власть на дыбы встала.

Машина свернула на улицу Народную, в годы оккупации это название не изменилось, разве что обрело другой смысл. На встречу прошло небольшое подразделение в странной тёмно-зелёной форме с карабинами на плечах.

- Здесь венгерские казармы, - прокомментировал этот факт Рыбников. – В Локте два батальона венгров расквартированы, вояки из них никакие. Поначалу своевольничали, местное население прижать хотели, - последовала история про убийство Мельника пьяными венграми, их казнь, уже знакомая Вадиму. - Германское командование опротестовало по этому поводу, но Каминский принял весь удар на себя и своего добился. После того случая венгерская солдатня в городе вела себя как шёлковая.

Центральная часть посёлка выглядела ухоженной, у городского парка стояли свежеокрашенные лавочки, здесь сновали люди в партикулярном платье, работал газетный киоск. Пейзаж немного портил виселица с четырьмя телами в исподнем: трое мужчин и одна женщина, шеи мертвецов были вывернуты, а на вздувшихся лицах застыли жуткие маски, рядом с виселицей прохаживался часовой в форме РОНА, он окликнул девицу в цветастом сарафане, пробегающую мимо, что-то бросил ей в спину, та хихикнула и заспешила дальше.

Алевтина вздрогнула и отвернулась, Вадим почувствовал сухость в горле.

- Эта штука не пустует никогда, - сказал Рыбников совершенно спокойно, как о чем-то будничном. - Этих вчера вздёрнули, на улице Промышленной проживали, мобилизации у нас проходит, обер-бургомистр соответствующий приказ издал. Не всех понятно, призывают, но многих. Отец с матерью отказались сыновей в нашу армию отдавать, тайно вывезли из города, хотели на заброшенном хуторе спрятать, но патруль сработал чётко: повязали все семейство, в общем, суд был недолгим и не очень, конечно, красиво, зато эффективно.

- А что, добровольцев не хватает?

- Бывает и такое. Народ вон какой - всё ему вынь да положь. Власть, мол должна заботиться о населении. А что оно сделала для неё? В общем, неохотно люди идут в ряды, предпочитают мирным трудом заниматься, наслаждаться жизнью. А политическая ситуация, между тем непростая. Никто не сомневается в победе Германии, но дела у неё на фронтах идут неважно: под Москвой не удалось, в сорок первом в Сталинграде какая-то хрень случилась. Сейчас готовится новое наступление под Орлом, мощные силы стянуты, но и большевики на месте не сидят, тоже ведут приготовления. А народу у них, сам знаешь.

Центральный парк жутковатый и приметный временем остался за бортом, за перекрёстком вправо уходила улица Окружная. Вадим отвёл глаза. В километре отсюда на окраине города, в здание средней школы располагалась школа абвера, к которой он имел вполне конкретный интерес: что там происходит, где агент Грач?

Основные административные учреждения остались на параллельной центральной улице. Полуторка катила по Гурьевской, мимо почты, увеселительных заведений с фривольными и даже неприличными вывесками, закрытых днем. Немецкое присутствие в городе почти не ощущалось за исключением дорожных указателей, плакатов. Сиял свежей краской бывший особняк купца Пырьева, у крыльца стояли машины, над ним проблескивала вывеска.

- Окружной партком, - пояснил Рыбников. - В смысле не пугайся, это не ВКП(б), - заявил Иван. - Чего напрягся? Наши местные деятели создали национальную социалистическую рабочую партию, плод так сказать, трудового народа. Немцы поворчали, да смирились, они нас вообще на руках носить должны за то, что мы их работу делаем: новую жизнь пропагандируем, с партизанами боремся, коммуникации охраняем причём не на словах, а на деле. Наши, партийцы ведут активную работу, агитируют народ. Время будет - зайди ознакомься, возможно что-то и почерпнёшь для себя. Кстати, мы скоро приедем. Обер-бургомистр живёт в конторе, все у него там: канцелярия, административное дело, поместье графа Шипицына. Может помнишь, южная окраина при советах, там резиденция партийного секретаря была, а сейчас Бронислав Владиславович трудится.