Книга Как спасти репутацию - Дженнифер Эшли

Горничная кончила ее расчесывать и заплела косу, потом профессиональным взмахом встряхнула простыни.

– Спокойной ночи, – сказала Анастасия, расслабившись и дав волю акценту. – Как у вас говорится, желаю самых приятных снов.

Горничная сделала реверанс с лицом еще более непроницаемым, чем у Анастасии.

– Спокойной ночи, миледи.

Анастасия закрыла глаза. Она умела, находясь в безопасности, быстро засыпать, отгородившись от мыслей и даже от снов. Этому она научилась после смерти Димитри у мастера австрийского шпионажа и пользовалась своим умением, чтобы горе не поглотило ее целиком.

Сегодня она немного развлеклась воспоминанием о встрече на Оксфорд-стрит. Миган пытается скрывать, но видно, что она без ума от Александра. У нее также хватает характера сопротивляться ему и всему высшему обществу, Анастасия это чувствовала. Александр не совсем понимает, во что ввязался, думала Анастасия, и это ее веселило.

Она заснула под успокоительную возню горничной в соседней комнате, но через несколько часов вдруг проснулась. В спальне было темно, луна скрылась за тучами, свечи погасли, но она знала, что не одна.

Анастасия тихо сунула руку под подушку и достала кинжал. Не было ни звука, ни дыхания, но она знала, что кто-то крадется за кроватными занавесками. Не горничная – от нее пахнет свежим лимоном, – но кто-то с запахом мускуса и ветра.

Не Александр. Если б он захотел ее убить, он бы вежливо предупредил. Фон Гогенцаль? При мысли, что он ее изнасилует, к горлу подступила тошнота. Но от фон Гогенцаля обычно воняло сигарным дымом, а сейчас этого запаха не было.

Глупо спрашивать «Кто там?», но и кричать не получится. Владельцы отеля не любят, чтобы их постояльцев убивали в постелях, тем более богатых иностранных графинь, чье покровительство накладывает на отель определенную печать.

Она глубоко, коротко вдохнула, но мужчина стремительно кинулся к изголовью и зажал ей рот рукой.

Анастасия замахнулась кинжалом, но он вывернул ей руку, и кинжал выпал из обездвиженных пальцев. Димитри научил ее драться, годы тайной деятельности отточили ее мастерство, но этот человек был сильный и быстрый и знал, как отразить любое ее движение.

Наконец она прекратила борьбу, опустила руки на перину, но его рука продолжала зажимать ей рот. Он придвинул к ней лицо – странное заостренное лицо с большими голубыми глазами, которые, казалось, светились собственным светом. Длинные, почти до пояса, волосы темнели на фоне ночи. Он сказал по-нвенгарийски: – Димитри говорил, что вы поможете.

Анастасия лежала неподвижно.

Он изучал ее странными голубыми глазами с расширенными зрачками. Она вспомнила, что однажды видела этого человека у Александра на Беркли-сквер. Она вышла из гостиной со второго этажа, бросила на него взгляд, но к тому времени, как спустилась, его уже не было видно. Александр никогда о нем не упоминал, а Анастасия давно поняла, что если Александр добровольно не даст информацию, ее из него клещами не вытянешь.

Она медленно кивнула, давая знать, что если он уберет руку, она не будет кричать. Он так и сделал, но оставался настороже.

– Что вы знаете о Димитри? – спросила она.

– Димитри сказан, что вы поможете.

– Да, это мы уже выяснили. – Анастасия села, оперлась на подушки; сердце учащенно билось. – Откуда вы знаете Димитри?

– Когда-то он был моим другом. Я его многому научил.

У нее слезы хлынули из глаз, как всегда, когда она думала о муже, погибшем на поле боя в Испании. Австрийские командиры оставили его на верную гибель, и за это она ненавидела всех, кто был связан с Меттернихом и австрийской армией. Ненавидела и намеревалась заставить их заплатить.

Пылкий красивый нвенгарианец, который соблазнил юную австрийскую дебютантку Анастасию и научил ее жизни во всей полноте, ее Димитри был убит. Он был слишком молод, чтобы умирать, и Анастасия обратила свое горе в оружие мщения тем, кто отнял жизнь у Димитри.

– Он был вашим другом, – ошарашенно повторила Анастасия. – Когда?

– Давно. Он приезжал в горы охотиться.

Анастасия подумала о своей жизни в Нвенгарии, где она была безумно, но слишком недолго счастлива.

– Да, он любил горы. Но он ничего мне о вас не говорил.

Мужчина промолчал, только вскинул голову.

– Почему он сказал, что я вам помогу?

Он протянул руку и дотронулся до ее лица.

– Он говорил, что вы великая красавица.

У Анастасии задрожали губы. Мужчина провел пальцами по скулам.

– Пожалуйста, не трогайте меня, – быстро сказала она.

– Другим вы разрешаете. Тем, кого ненавидите. Я вижу, что вы истекаете ненавистью, а они не знают.

– Откуда вы это знаете? Откуда вы знаете меня?

– Я следил за вами.

Она отодвинулась.

– Этого не может быть. Я осторожна, и за мной никогда никто не ходил.

У него на губах промелькнула легкая улыбка.

– Я следил за вами. Куда вы ходите, с кем разговариваете. Я следил, как вы спите. Вы меня никогда не видите.

– Неправда, – возразила Анастасия; у нее начиналась паника. – Сегодня я вас почувствовала. Я всегда знаю, когда за мной шпионят.

– Сегодня я хотел вас разбудить. – Он опять притронулся к ее лицу.

– Кто вы? – прошептала она. – Вы из людей Александра?

– Я Мин. – Он отнял свою руку, и Анастасия задрожала. – Я никому не принадлежу, Александру тоже. Я принадлежу Нвенгарии.

Какое странное выражение. Его речь вызывала у Анастасии легкое головокружение.

– Я тоже ей принадлежу.

Мин мотнул головой, длинные волосы качнулись.

– Вы из другой земли.

– Нет, я ивенгарийка. Я родилась в Австрии, но в Нвенгарии мое сердце.

Мин положил руку ей на грудь.

– У вас в сердце ничего нет. Оно пусто.

Большая рука грела грудь сквозь ночную рубашку. Анастасия позволяла мужчинам себя трогать, в этом Мин не ошибся, но при этом ей всегда приходилось бороться с тошнотой. Она делала это по необходимости, для получения нужной информации, с целью удержания Австрии подальше от Нвенгарии, и ненавидела мужчин, которые ее лапали и считали безмозглой куртизанкой.

У Мина было другое касание, не властное, не победное. Мозолистая рука спокойно лежала на груди, и тепло от нее шло к сердцу и дальше по всему телу.

Леди Анастасия откинулась на подушку, давая понять, что больше не требует от него убирать руку.

– Почему вы говорите, что в моем сердце нет Нвенгарии? Я ее люблю. Люблю с того момента, как Димитри меня туда привез.