Книга Хрупкий мир - Сергей Котов

Облака закончились в какой-то сотне метров от каменистого плато, расположенного в ложбине между двумя вершинами, где стоял челнок.

На востоке, со стороны моря, было большое прояснение; там на небе появились первые яркие звёзды.

Пользуясь сохраняющейся высотой, я прицелился в точку, находящуюся на склоне горного хребта, километрах в тридцати от челнока, и активировал тюрвинг.

Дальше дело пошло быстро и без задержек. Я целился в точку, максимально отдалённую для прицельного прямого «выстрела», чуть поднимая высоту, метров на тридцать. Перемещался. Падая на эти тридцать метров, выбирал следующую точку, и снова перемещался.

Получалось бесконечное падение на фоне стремительно меняющегося внизу пейзажа.

В несколько прыжков я оказался над морем, и продолжил свой путь, перемещаясь в ту сторону, куда днём улетел неизвестный аппарат. То, что он двигался именно туда, а не оттуда я определил ещё днём: инверсионный след рассеивался неравномерно. Сначала расширялось и исчезало его начало.

Поскольку я двигался на восток, ночь обещала быть очень короткой. Тем более, что в северном полушарии, судя по положению Солнца на закате, было лето.

И действительно: небо начало светлеть ещё до того, как я преодолел море.

Про себя я решил, что днём «летать» не буду. И если, оказавшись над берегом так и не обнаружу ничего примечательного, найду какое-нибудь убежище и дождусь вечера, чтобы продолжить поиски.

Но убежище мне искать не пришлось. Уже на втором прыжке над сушей внизу мелькнули яркие огни.

Я успел вовремя отреагировать, и прыгнул к самой земле, в нескольких сотнях метрах от ярко освещённой площадки. А вот рассчитать окончательное приземление идеально точно не получилось: утренние сумерки не позволили детально разглядеть поверхность.

С громким шлепком я ухнул в огромную грязную лужу. Нет, шума я не боялся — в диком предрассветном лесу посторонних звуков хватало. Вряд ли часовые (если у пришельцев есть кто-то подобный) обратили бы внимание на ещё один всплеск.

Проблема была в другом. В луже я был не один.

Всего в нескольких метрах на меня из грязи поднималась исполинская туша какой-то твари. Она выглядела настолько кошмарно, что ничего подобного я не встречал даже в кино и в играх. А у коммерческих художников фантазия бывает будь здоров!

Тварь настороженно вращала огромными буркалами, сильно разнесёнными в сторону на вытянутом черепе, покрытом какими-то многочисленными волосатыми шишками. Её пасть чем-то напоминала клюв: такая же вытянутая и безгубая. Впрочем, зубы внушали всяческое уважение.

Существо, очевидно, меня не видело. Поэтому я решил постоять тихонько, переждать, пока оно успокоится. А то даже случайный контакт с такой тварью грозил серьёзными неприятностями. Оно могло меня зашибить массивной, покрытой грязной густой шерстью лапой и даже не заметить этого.

Но спокойно отсидеться не удалось.

Внимательно оглядев окрестности, тварь вместо того, чтобы успокоиться, вдруг резко наклонила голову, так, что часть вытянутой пасти оказалась в воде. Прямо посреди темечка у неё был ещё один глаз, довольно крупный и неподвижный. Повертев шишкастой головой, тварь уверенно направило теменной глаз в мою сторону.

Оно меня видело!

В этом не оставалось никаких сомнений, когда чудище фыркнуло, брызнув слюной и двинулось в мою сторону.

Я всё ещё был в режиме, поэтому смог отреагировать достаточно быстро. Наверх, в воздух я не прыгал — слишком рискованно. Чужой лагерь слишком близко.

Поэтому ничего не оставалось, кроме как выбрать направление почище, и переместиться в сторону, на пару сотен метров.

Стоя на пружинящей подстилке из толстого мха, я слышал, как тварь разочарованным рыком огласила лес.

Тем временем, солнце вставало всё выше. Очень кстати — потому что было довольно прохладно, градуса три-пять по цельсию, и я уже начинал тревожно поглядывать на заряд батареи, дающей костюму тепло.

Лес был чем-то похож на сибирскую тайгу. Мне приходилось бывать далеко за Уралом. Как-то сеть клубов, где я начинал карьеру инструктора, делала фитнес-тур на Байкал. И я был одним из сопровождающих группы. Только тут деревья были, пожалуй, повыше, иголки потолще, и какие-то более плоские, а кроны далеко наверху — погуще.

Насекомых тут тоже хватало. И они, что самое неприятное, были куда крупнее современных. В солнечных лучах, в воздухе между исполинскими стволами мельтешили разные жужжащие твари. Другой живности тоже хватало. По гладкой древесной коре то и дело пробегали странные мелкие создания, похожие на мохнатых ящериц с вибриссами, как у крыс. Они охотились за насекомыми, ловко прыгая с веток.

Но, кажется, ничего похожего на огромную тварь из лужи вблизи не наблюдалось.

Я вышел из режима. Как раз вовремя, чтобы не потерять сознания от потери энергии. Есть хотелось невыносимо. И я, лениво отгоняя почуявших еду насекомых, принялся поглощать белковый концентрат из сухого рациона. Отгонять получалось плохо — насекомые мою руку в неземной перчатке замечать отказывались. Пришлось перчатку снять.

Утолив голод, я вздохнул с некоторым облегчением. Правда, уже через секунду вспомнил, как тварь опустила голову, и вперилась в меня жутким затылочным глазом.

Это было крайне неприятное открытие. Что же это получается, эволюция нашла способ обойти жесткую блокировку, которую ценой огромных усилий, отрывая ресурсы от погибающего Марса, смогли создать с единоутробной сестрой Кая?

Впрочем, не всё так плохо. В моём-то времени большинство животных совсем не щеголяют третьим глазом на темечке! Кажется, что-то подобное осталось у некоторых видов лягушек. Интересно, пробовал ли кто-то использовать лягушек для поиска инопланетных артефактов? Вполне может быть.

Но как возникло это приспособление? И почему третий глаз находится на макушке? Хотя это как раз легко объяснимо: пришельцы обычно прибывают сверху. Но что же это значит? Неужели нападения сверху были такими частыми, что эволюция изобрела путь обхода нашей блокировки? Значит, мы уже пропустили много интересного!

Хотя всё могло быть и не так. Просто природа в принципе не терпит ограничений. Даже таких тщательно подготовленных и рассчитанных как те, которое внедрили в геном мы с Камелией.

Я вспомнил, как наш учитель по биологии, большой оригинал, делился своими идеями насчёт бессмертия и неволи.

Он говорил, что все существа в древности были бессмертными. Особенно это относится к одноклеточным. Ведь каждой инфузории, которую мы можем наблюдать в микроскоп, миллиарды лет! Это та самая инфузория, которая возникла в древнейшем океане. Да, она делилась несчётное число раз. Но ведь деление — это не смерть!

Когда-то давно одноклеточные организмы изобрели компьютер, который позволял накапливать ценную информацию об очень многих белках, и использовать её по мере необходимости. Когда этим компьютером была только РНК — проблем не возникало, её возможности были ограничены. Но вот с изобретением ДНК произошла революция. Эта молекула могла хранить огромное, неимоверное количество информации. И ДНК поработило клетку. Совсем как Матрица или Скайнет в известных фильмах. После этого изобретения ДНК осталась бессмертной, а клетке пришлось научится умирать, уже в составе огромных, многоклеточных организмов.