Книга Люфт. Талая вода - Хелен Тодд

– Плохо? Да ты температуришь…

Роберт выругался и вышел во двор. Его встретила наступившая темнота, пожар, разгоревшийся в соседнем квартале, и, конечно, ненавистный металлический привкус. Роберт старался не дышать глубоко. Он ненавидел этот вкус, запах. Его воротило, выворачивало наружу, вынимало его сердце. Каждый раз сводило желудок, который помнил привкус крови. Совсем недавно его служба в медчасти закончилась. Роберт скривился, съежился. Зажмурив глаза, он пытался избавиться от навязчивых воспоминаний. Прошло слишком мало времени, чтобы забыть случившееся, но он должен вычеркнуть все из своей жизни. Это просто слабость, а он не может себе позволить был слабым.

Пробраться в дом было нелегко. Единственный путь – перелезть обвалы и забраться на обвалившийся второй этаж. Роберт оценил ситуацию и, решив, что это небезопасно, обошел дом с другой стороны. Он взял в руку шершавый камень и что есть силы бросил. Послышался звон – рассыпалось витражное окно. Забравшись внутрь, он огляделся. Это была кухня. Просторная комната с вчерашним пирогом и крупами, клюквенным вареньем, давно остывшим под подоконником, и отсеком с заготовленными дровами для камина. Электропечи не грели, они готовили еду. И многие по старинке топили дома древесиной.

Роберт не решился выходить за границы помещения. Осторожно завязал дрова висящим на стене фартуком, прихватил пирог и бидон с водой. Пригодится. Древесину он бросил через окно, пирог пришлось завернуть в полотенце и отправить туда же, а вот с бидоном пришлось перелезать.

Он вошел в гараж, плотно закрыл дверь, подперев ее небольшой железной тумбой. Ани дремала. Роберт не стал ее будить. Сон – единственное время, когда постоянная тревога раскрывает свои тиски. Пусть отдохнет. В углу нашелся топор. Теперь разжечь костер будет легче.

Вода в бидоне кипела. Пузыри бурлили, издавая тихий рокот. Роберт насыпал в него немного чайных лепестков и снял с огня. В гараже стало тепло, но он по-прежнему согревал руки. На будущее. Зеленые глаза смотрели отчужденно. Мысленно Роберт был далеко от этого места. Ани молча наблюдала, как в его зрачках отражались маленькие язычки пламени. Как они тонули в необъятном спокойствии и скорби. Он смотрел слишком осмысленно, слишком глубоко.

– Спасибо. За помощь.

Слова прозвучали прерывисто, хрипло и неожиданно. Роберт вздрогнул и с волнением взглянул на Ани. Затем нахмурил густые брови и прищурился. Строгие черты прибавляли ему возраста.

– Не благодари, за такое не говорят спасибо. – Роберт зачерпнул походной кружкой едва окрасившуюся в желтый цвет воду. – Пей, иначе заболеешь совсем.

Ани выбралась из машины и взяла в руки горячую кружку. Пальцы приятно обожгло, отчего она еще крепче прижала их к металлу. Она почти согрелась, но дрожь не собиралась отступать.

– Бери пирог, хорошей еды я давно не видел, кто знает, увидим ли еще.

Аннетт отломила небольшой кусок. Есть хотелось, но волнение перебивало аппетит. С трудом пережевывая сладкое тесто, Ани старалась не думать. Слишком много событий, слишком много переживаний.

Вечер прошел в молчании. Небольшой костер погас, и они, забравшись на сиденья в машине, легли спать. Ани снился брат. Его лицо, залитое слезами, большие синие глаза и тонкие губы, сжатые добела.

– Ани, – Роберт чуть настойчивее тряс ее за плечо, взволнованно наблюдая за ее побледневшим лицом. – Просыпайся…

Его лицо закрывала тень, но даже это не скрывало волнения. Он переживал. И, конечно, злился: не мог ни на что повлиять, не мог помочь.

Куда больше его волновало ее состояние: небольшая температура, слегка покрасневшие глаза, словно она вновь плакала перед сном. Надеялся, что обойдется без простуды. Не хотел, чтобы небольшой отпуск она провела в постели, глотая неприятный сироп. Главное, чтобы эти детали ничего не значили, чтобы ему просто казалось. Появилась непривычная злость на самого себя. Не стоит переходит границу, если не уверен, что будет завтра. Но разве такое время когда-то наступает?

За окном только-только начало светлеть. Тихо, спокойно. Ни души. Пустоту не нарушало ничего, кроме сбитого и встревоженного дыхания Аннетт. Она не сразу поняла, что все в прошлом, ничего больше нет. Единственным неизменным фактом были теплые руки Роберта, которые прижимали ее к себе и согревали спокойствием.

– Не переживай, ты просто устала. На тумбочке мятный чай. Станет легче.

Он улыбался, перебирая ее волосы.

– Коул и Молли уехали. Пекарня закрыта. Теперь тебе придется отдыхать.

– Спасибо.

Ани не решалась открыть глаза. Ей нужно было это тепло, эта ненавязчивая забота. Так легче.

– Не благодари, ладно? Позавтракаешь – и можешь снова лечь, я не буду тебя тревожить.

Роберт мягко коснулся пересохшими губами ее виска, после чего отстранился. Пару секунд задумчиво заглядывал в ее сонные карие глаза, улыбнулся. А затем снова стал прежним, закрытым. Словно всего этого не было.

– Я буду внизу. Кто-то должен привести в порядок подвал.

Совсем скоро за ним закрылась дверь, и Ани осталась одна. На мансарде было тепло, видимо, Роберт пару часов назад разжег камин этажом ниже. Или ей так казалось из-за его заботы.

Чай оказался горячим, пришлось подождать. Чтобы как-то отвлечься, она достала из-под матраса блокнот. Шершавая обложка затрещала при открытии – пересох клей.

Аннетт нервничала. Дрожащие пальцы с трудом переворачивали страницы с какими-то цифрами. Они напоминали даты, но все в одну строчку, так не разобрать. В груди поселилось странное предчувствие: не стоит читать. Вот только блокнот уже открыт – пути назад нет.

Поначалу все казалось нормальным: записи с рецептами; перечень продуктов и продаж, написанный слишком мелко, словно они не имели никакого значения; имена каких-то людей с приписками о времени и… вновь эти даты. Неровный, на вид совершенно детский почерк был точь-в-точь как у Молли. Никаких сомнений, Ани часто заглядывала в ее блокноты с подсчетом товара. Но этот был другим. Сначала просто пара строк под именем, после короткие описания событий, а через пару страниц слова о перемещениях во времени. Смена реальностей, изломы, изменения судеб. Казалось, что все это вымысел, какая-то сказка, но нет: просто сухие факты, словно владелец блокнота вел хронологию чужих жизней, записывал то, как пекарня меняла их судьбы, как некоторые оказывались в параллельных мирах. Читать все не хотелось. Волнение разливалось по телу. Сейчас она впервые придала значение нечетким видениям, странным, непонятным, словно не из ее жизни. Сейчас пазл с ранением Молли складывался: она могла… неудачно чувствовать прошлое, какую-то жизнь. Не было объяснения, зачем они с Робертом здесь. Хотя и на это оставалась подсказка. В конце блокнота виднелась размытая надпись, словно блокнот частично залили вином:

«Их должно быть двое, так, в противовес, они смогут помочь вам оставаться там, где вы должны быть.