Книга Возлюбленная [= Обнять пламя ] - Бертрис Смолл

Медленным продвижением вглубь и быстрыми отступлениями Морган продолжал возбуждать чувственность в них обоих, пока ее длинные, гибкие ноги не замкнулись у него на спине. Тогда его бедра начали двигаться все размашистее и быстрее.

В эти минуты Дизайр следовала за ним в этом бешеном ритме, подчиняясь испепеляющему мучительно-сладостному чувству, которому, казалось, не было предела. Морган увлекал ее за собой все выше и выше. Наконец, они вместе достигли своей последней вершины в объятиях друг друга. А сверху на них падали капли золотого дождя.

Морган все еще прижимал ее к себе. Волны страсти постепенно улеглись. Дизайр задышала свободнее. Теперь ее сердце билось медленнее и ровнее. Она протянула руку к нему, чтобы откинуть назад прядь волос с его влажного лба. Он перехватил ее пальцы и поцеловал их, потом перевернулся на спину и положил ее голову себе на грудь.

– Я не предполагала… – пробормотала Дизайр.

– Не предполагала? Ты о чем, любимая? Она не только не знала, но и не могла вообразить, что мужчина и женщина могут взаимно наслаждаться красотой и испытывать подобные волшебные чувства. Ни о чем похожем она никогда не слышала за время своего пребывания в Уайтфрайерсе. Поэтому ее так восхитила эта увертюра их любви. Девушки в доме Старой Салли говорили о домогательствах мужчин не иначе, как с презрением или отвращением.

Да и сама она, зная уже, что любит Моргана, что ее неудержимо влечет к нему, до последней минуты панически боялась физической близости. Но его нежность и терпение, понимание ее тревог все изменили. С этого часа она хотела принадлежать ему, и только ему, всю остальную жизнь.

Приподняв голову, она увидела, что он смотрит на нее, и услышала, как он тихо сказал:

– Если бы мы только могли оставаться друг с другом всегда.

Эти слова наполнили радостью ее сердце. Она нужна ему не только в эту ночь, но все дни и все ночи, которые будут у них впереди. Дизайр прижалась к нему, пытаясь представить грядущие годы.

Перед ее глазами, как в легком тумане, начали вырисовываться отдельные картины. Хотя она никогда не видела Пендаррена, она воображала себя прогуливающейся с Морганом в их саду. Из сада открывался вид на морс. А за садом был виден большой каменный дом. Вокруг все залито солнечным светом. «Миссис Тренчард из Пендаррена», – вдруг послышалось ей в этом минутном полусне.

Неизвестно, сколько времени продолжались бы ее грезы, если бы Морган внезапно не приподнялся и не стал смотреть мимо нее на окно. Сквозь неплотные ставни розовыми красками уже просвечивала утренняя заря. Донесся первый робкий крик жаворонка, и сразу же к нему присоединились голоса других птиц.

– Нам лучше встать, – сказал Морган. – Скоро должен вернуться Енох со своей вахты.

Наступила напряженная тишина. Своими словами Морган напомнил Дизайр, зачем Енох дежурил возле дома. Глядя на него снизу вверх, она крепко держала его за руку, как бы прося не обрывать так резко только что пережитое счастье.

– Дизайр, ненаглядная моя, – тихо произнес он, – у нас будут еще другие ночи.

– Будут ли? – В ее голосе звучало отчаяние. – Как ты можешь говорить, зная, что драгуны скоро начнут прочесывать Даунс. Ведь если Найл донес на нас, а ты сам говорил, что он способен на это…

– Успокойся, любимая. – Он погладил Дизайр по голове, но его прикосновение не могло рассеять ее усиливающейся тревоги.

– Если Найл сообщил властям, эти люди бросятся по нашим следам в старый фермерский дом.

– Поверь мне, все будет хорошо. Мне столько раз удавалось избежать засады, – продолжал успокаивать ее Морган.

– Это не значит, что так будет всегда.

С этими словами Дизайр попыталась подняться, но почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Пришлось крепче ухватиться за его руку.

– Как ты можешь жить так? Бегать, скрываться, не иметь дома, который бы ты мог назвать своим?

– У меня был дом… Раньше.

– Он может стать твоим снова. Ты должен владеть Пендарреном, как твой отец и дед…

Он выдернул руку.

– Я смотрю, Енох много успел рассказать тебе.

– Не надо винить Еноха. Я сбила с толку его своими вопросами. Но есть еще много такого, чего я просто не могу понять.

Морган одевался. Слова Дизайр явно сердили его. Лицо стало мрачным. Однако Дизайр не собиралась отступать.

– Почему нельзя было заявить о своих правах на поместье после возвращения из Индии? – настойчиво спрашивала она. – Ведь Родерик был в числе людей, которые поддерживали Кромвеля.

Несомненно, его величество не должен был возвращать ему Пендаррен.

– Родерик мертв. Он был убит во время сражения в Нейбай, – объяснял Морган.

– В таком случае ты являешься единственным законным наследником этих владений, а не какой-то сэр Артур Уиндхэм. Почему он должен быть их хозяином?

– Это тебя не касается.

Дизайр отпрянула назад, будто у нее перед носом захлопнули дверь. Почему он грубостью хочет заставить ее замолчать? Прошло всего несколько минут, как они лежали в объятиях друг друга и были близки так, как это может быть между двумя любящими людьми.

Вот он швырнул ей ее одежду и коротко приказал:

– Оденься.

Она покорно стала одеваться, но пальцы не слушались и цеплялись за пуговицы.

«Должно быть, Морган недостаточно хорошо понимал смысл того, что он сейчас сказал», – думала она. Но ему следовало бы знать, – все, что касается его жизни, небезразлично для нее. Он уходит от разговоров, потому что презирает себя – она уверена в этом. Она должна помочь своему возлюбленному изменить свою жизнь.

Морган распахнул ставни, и комната сразу наполнилась утренней прохладой и свежестью. Дизайр подошла к нему и положила руку на плечо. Он посмотрел на нее – в глазах по-прежнему отчужденность и непокорность.

– Твой отец был знатным человеком, – снова начала она, торопливо произнося слова, пока ей еще хватало смелости. – Он сражался и с честью отдал свою жизнь за дело Стюартов.

Она видела, что его прямые темные брови сошлись у переносицы, а глаза потемнели от сдерживаемой ярости.

С настойчивостью в голосе Дизайр продолжала:

– Когда Родерик так жестоко поступил с тобой, ты был еще мальчиком. Тогда ты не мог постоять за себя, но теперь… Сейчас, когда Родерика уже нет в живых, еще не поздно вернуться в Пендаррен и жить так, как тебя воспитывали в детстве.

– Обратной дороги нет и не будет. Пока я жил в Вест-Индии, я стал другим. Я перебивался как мог, научился не тратить время на бесполезные воспоминания о прошлом. Если ты тоже перестанешь ворошить прошлое, ты сможешь выжить.

– Я не могу этого понять, – запинающимся голосом проговорила Дизайр.