Книга Эгнор - Вадим Крабов

В книге описаны заклинания из силы душ жертв, ритуалы жертвоприношения и ритуалы вызова демонов. И много чего еще. Это целая религия.

Демонских тварей и самих демонов Рон, слава богу, не встречал, но слышал, что они слабо уязвимы магией и обычным оружием и еще могут подчинять людей или по-другому воздействовать на психику.

Магические способности в Эгноре начинали проявляться лет в шестнадцать — двадцать. Например, Рон почувствовал первые признаки в девятнадцать лет уже во время службы в войске графа Паласского, куда сбежал из дома. Сначала начал чувствовать непонятный ветерок отовсюду, который не охлаждал, а, наоборот, грел. Затем неожиданно во время стоянки в поле, в промозглую погоду сумел зажечь костер без всякого огнива. По недосмотру промочил весь свой трут, а задача была поставлена, и попробуй не выполни!

Полковой маг сразу посоветовал идти учиться, ну а пока начал заниматься индивидуально, в порядке боевого братства. Потом все закрутилось, война и не думала кончаться, и Рон вместе с другом увольняются и уходят в наемники. Дальше в охотники и только там проходит ритуал инициации.

Выявили склонность только к магии Огня. Два огневика объяснили все, что может пойти не так, но заверили, что с их подстраховкой это несущественно. Перед обрядом все равно было страшно. Просто оттого, что от самого тебя ничего не зависит, а Рон не привык полностью доверяться обстоятельствам, пусть даже и в обществе друзей. Характер такой. Как он рядовым начинал служить, ума не приложу! Вот командиры от него натерпелись. Наверное. И он сам, поди, из нарядов не вылазил. Так вот, ритуал.

Недалеко от места силы, в частности рядом с руинами, выбирается ровная площадка. На земле рисуется круг. По окружности пишутся базовые руны привязки силы Огня, их всего пять и шестая ключ, в центре рисуется руна — знак Огня и на него встает Рон. За пределами круга находятся двое магов. Один говорит: «Начинай, Лис», и Рон привычно входит в транс. Спустя минуту другой маг направляет силу на руну-ключ. Конечно, процарапанное на земле заклинание, да еще и вне ауры мага не сработает, но не в этом случае. Обряд для того и предназначен, чтобы слить неофита со стихией и наполнить его ауру энергией. Знак стихии помогает слиянию и расширяет ауру начинающего мага до нарисованных рун.

Плетение вспыхнуло и превратилось в растущий алый тор с центром — Роном. Когда тор вырос, почти скрыв охотника и опасно подступив к телу, маги напряглись, готовые накрыть друга защитой, но рост резко остановился, и через пару секунд со всех сторон в центр заклинания хлынул нарастающий поток маны. Спустя еще пять минут поток начал стихать и плавно остановился. Алый тор затрепетал, побледнел и, теряя форму, развеялся. Рон вздрогнул. С десяток ударов сердца постоял с закрытыми глазами, потом распахнул их, огляделся и вздохнул с облегчением. Маги довольно заулыбались и расслабились.

Услышав команду «начинай», Лис отринул все страхи и буднично погрузился в транс. Привычное красное марево окружило все вокруг. Ветер маны явственно обдувал призрачное тело, приятно согревая. В шаге от себя заметил огромную объемную руну Огня и мысленно шагнул в нее. Каждую клеточку тела прошила горячая огненная иголка. Стало больно, и боль нарастала. Стиснув зубы и сжав в кулак всю свою волю, Рон, как учили, приказал себе раскинуться по всему пространству. В ставшее огромным тело впились еще миллионы жгучих игл, но он ждал — верил Мленгусу и Бранду, своим друзьям-охотникам, и облегчение пришло. Со всех сторон пошел ток силы, вымывая из раздувшегося тела боль и принося приятное облегчение. Вскоре про неприятное забылось совсем и, наоборот, возникло чувство пьянящей легкости. Захотелось взлететь — и он взлетел и радостно купался в теплом красном мареве, но вскоре поток стих. Пришлось «встать на землю» и с сожалением выйти из транса. Потом учеба, практика в руинах, потеря друзей, короче, целая жизнь и, наконец, чувство к Агне. А вскоре и я сваливаюсь на его голову, недолго длилось их полусемейное счастье. Надеюсь, снова продолжится.

Пообедали надоевшей уже кашей с копченым мясом и зеленью в виде дикого лука, запили цуркой и завалились на травке переварить все это. На часок, в тени густого куста, с надеждой поспать. Я лениво ковырял в зубах подобранной веточкой, выковыривая застрявшее между зубов жесткое мясо. Рон, по-моему, занимался тем же самым. Не смотрел. Глаза сами собой закрывались.

— Через неделю должна Агна вернуться, — вдруг лениво произнес Рон, явно ожидая продолжения беседы.

Мне было неохота разговаривать, но все же поддержал, чтоб не обидеть:

— Скучаешь?

— А у тебя там кто-нибудь остался? — вопросом на вопрос ответил Рон.

Я задумался. По жене не скучаю совершенно. Родители… по ним да, скучаю и переживаю, что они мучаются, вздрагивают от каждого звонка. Отец наверняка хмуро молчит и резко прерывает сетования матери, не каркай, мол, и курит чаще обычного. Мать ревет иногда по ночам, глотает горстями таблетки. Вечером, после работы срывает на отце раздражение от постоянной тревоги, закатывая скандал, или демонстративно молчит. А может, отец взял отпуск и живет в моей квартире, отвечая каждые полчаса на материны звонки, а в моем городе поднял на ноги все, что мог. Интересно, нашел ли он бумаги? Смотрел ли запись в компе? А друзья? Да были ли они у меня настоящие, чтоб в огонь и в воду? Не знаю. Лично я ни о ком из них не скучаю. Тем более о случайных подругах. Слава богу, детей не нажил. А может, вернусь, кто знает? Если предложат немедленно — откажусь, несмотря на любовь к родителям, а дальше… кто знает? Сейчас я просто тихо счастлив. Занимаюсь любимым, оказывается, делом, сыт, здоров. Бытовые проблемы не в счет. Эх, бабу бы еще. Да хотя бы женское общество помоложе Агны. Неподалеку. И бабу! Сколько можно-то?

— Да рассказывал же. По родителям только. Они переживают сейчас, места не находят… жалко их.

— У тебя братья, сестры есть?

— Нет.

— Тогда, конечно, им тяжелее. А сколько матери лет?

— Пятьдесят два.

— Может, родит еще? А что, если маги Жизни поработают, вероятность есть.

— Да нет у нас никаких магов, ни жизни, ни смерти. Сколько можно говорить?

— Тяжело вам.

— И не говори, — не хотел развивать тему, снова рассказывая о медицине, компьютерах и т. д.

Когда я шесть дней назад впервые нарисовал руны и знаки стихий, которые использовал при инициации, Рон удивленно воскликнул:

— Вот это руны?! А это знаки стихий? Такого не бывает! Ну-ка, еще раз расскажи, какая у вас магия?

Я снова все повторил с большими подробностями, но опять умолчал о куче энергии в голове. Описал технику, медицину, политику как мог. Теперь учителя интересовало все. По-видимому, он посчитал технические достижения за необычный вид магии. А что, похоже:

связь такая, какая здесь и не снилась, транспорт на высоте, полеты, куча бытовых артефактов, а оружие? Когда описал взрыв слабенькой по современным меркам атомной бомбы над Хиросимой, Рон пробормотал непонятное тогда для меня: «Уровень всяко больше десятого». А когда я предположил, что, пожалуй, если у нас начнется мировая война, то получится «как у здешних древних», преувеличил, конечно, то Рон насторожился и попросил: «Поподробней», я объяснил. Он подумал и произнес: «Не то, но кое-что интересное есть» и внимательно уставился на землю с прочерченными мной рисунками. Через долгую паузу сказал решительно: «Мы с тобой пойдем в руины. Не скоро, но обязательно». Потом разъяснил, что видел похожие знаки в руинах, и никто не расшифровал их до сих пор.