Книга Наперекор - Марта Крон

И улыбнулась так мило-мило, что были бы силы, прям там при всех и проверил бы прочность своего ремня.

Завтра придёт на работу, и будем клин клином вышибать. Запустим руку в трусики и проверим, насколько у красавицы хватит терпения…

«Привычное меню»…

Пфф, я теперь только один деликатес хочу. И даже после такого унижения и боли член уже в полной боевой готовности от представления, как я буду лакомиться своим особенным блюдом.

Беру телефон и непослушными пальцами набираю Вольской смс:

«Завтра утром чтобы была в моём кабинете. Будешь залечивать моё боевое ранение. Без опозданий»

А теперь поеду-ка я домой и выпью что-нибудь, что поможет расслабиться и не думать, что она сейчас с другим.

***

— Вольская, ты специально всё делаешь мне наперекор? – вхожу в её кабинет и застаю красавицу расслабленно сидящей за своим столом. – Почему я должен просидеть в ожидании тебя полчаса и в итоге ещё и идти искать?

— Мне есть чем заняться, Ян Маркович, – лениво отрывается от компьютера девушка. – Я пытаюсь не упустить шанс вывести наше издательство на международный уровень, так что придётся вам приложить к… кхм… больному месту подорожник и для закрепления результата прочитать пару молитв, – опускает глаза мне на ширинку и многозначительно выгибает бровь.

— Без твоего участия никак не обойтись, милая… — поворачиваю в двери ключ и прячу его в карман брюк. – Только поцелуй любви способен меня излечить, – улыбаюсь, когда Мила напрягается и пытается предугадать мои дальнейшие действия. Щурится и медленно откатывает кресло к окну.

— Увы, я далеко не принцесса, и мой поцелуй только произведёт обратный эффект, Ян Маркович. Знаете ли, губы уже стёрлись целовать тут каждого больного…

Качаю головой, не веря ни единому слову, и громко цокаю. Стоит мне сделать шаг в её сторону, Вольская подрывается и отбегает к стеллажу с папками.

— Я буду кричать! – лихорадочно произносит она, когда я подбираюсь к ней вплотную.

От картины, где загнанная в угол девушка силится быть невозмутимой, а на деле дрожит от волнения, у меня вышибает последние предохранители.

— Кричи, – осипшим голосом ей в ухо.

И глаза Милы кричат, что она готова противостоять мне до конца, но вот поведение тела говорит о противоположном.

Оно посылает мне невербальные сигналы.

Моя близость заставляет её приоткрыть губы и дышать чаще.

А стоит ей пройтись по нижней губе своим влажным язычком, как я моментально возбуждаюсь и накидываюсь на неё, как обезумевший.

Обхватив ладонями нежные румяные щёки, притягиваю к себе и начинаю яростно терзать её рот, беспорядочно оттягивая, прикусывая и посасывая пухлые губы.

Мила задыхается, пытается поймать хоть один глоток воздуха, но я настолько эгоистичен, что не могу дать ей и этого.

Мне мало. Никак не могу насытиться. Поэтому, даже когда в живот прилетает кулак, и я на секунду отстраняюсь, чтобы протяжно выдохнуть, а Мила, наоборот, будто выплывая на поверхность, делает глубокий вдох, я снова хватаю её за талию и впиваюсь ненасытным поцелуем.

Проглатываю жалобный писк и сильно стягиваю хвост на её затылке.

Никогда ещё не терялся в своих ощущениях. Сексуальному влечению рано или поздно приходил конец. А с Милой я даже ещё до старта не дошёл. Где-то глубоко внутри мягкой пульсацией растекается неведомое мне чувство. Пугающее и привлекательное одновременно.

Сколько мы уже так стоим? Минуту? Десять?

Вокруг всё смешалось, фокусируя меня только на Вольской. Весь мир остановился, кроме неё.

По спине прокатывается волна мурашек, когда понимаю, что маленькие женские пальчики скользят мне за ворот рубашки и обнимают за шею.

Готов прыгать от нахлынувшей радости, что сумел покорить маленькую гадину, распотрошившую мне все внутренности, но не тут-то было.

Задев кожу острыми ногтями, «милая» Мила подцепила пальцами галстук и за секунду превратила его в удавку.

Сдавив галстуком горло, прикусила мой язык, лизнула нижнюю губу, второй рукой сжала мне яйца и дико сексуальным хриплым голосом произнесла:

— Надеюсь, вам хватит ума, Ян Маркович, понять, что в третий раз вы станете импотентом?

Кажется, я плачу. Реально из глаз слёзы брызнули.

Бля, как больно-то…

— Мила… Андреевна, разожмите пальцы, пожалуйста, и мы спокойно поговорим… — униженно пыхчу я. – Без резких движений только…

Когда с яиц снимают «капкан», не раздумывая делаю несколько шагов назад и выдыхаю.

Прикрываю руками пах и буравлю паршивку обиженным взглядом.

— Чтобы ты знала, Вольская, я ещё никому не позволял так с собой обращаться! – закипаю на ровном месте и злобно рычу. – Ты же сама меня хочешь! Я не слепой!

— Не хочу! – упрямо сводит брови и упирается кулаками в бока.

— Да ну? – желчно выплёвываю я. — Проверим? – в два счёта оказываюсь перед ней, резко разворачиваю её лицом к стене, завожу тоненькие ручки за спину и, задрав платье, просовываю пальцы в трусы.

Мила рефлекторно дёргается, пытаясь свести ноги и отстраниться, но скрывать очевидное уже поздно.

Дотрагиваюсь подушечками пальцев до гладкой женской промежности, скольжу ими до мягких складочек и, издав с Милой синхронный стон, растираю влажность по клитору.

Девушка заметно пружинится, выгибает спину и откидывает голову мне на плечо.

— Мила… — глухо хриплю ей в шею и упираюсь пульсирующим членом в упругую задницу. Она вздрагивает, и я, прикусывая нежную мочку уха, ввожу в неё два пальца. Мила тихо стонет, и я, высвободив ей руки, накрываю ладонью её грудь. Чувствуя её тяжесть, закатываю глаза, поддаваясь неземным ощущениям, что испытываю от прикосновений к этой девушке. Двигаю внутри неё пальцами и одновременно тяну вниз бретельки платья и лифчика. Взгляд приковывается к аппетитным полушариям, и рот мгновенно наполняется слюной.

Чёрт, я на грани. Просто не терпится попробовать эти розовые соски на вкус. Дотрагиваюсь до одного из них и перекатываю между пальцами. Мила охает и извивается в моих руках ещё сильнее. Уверенными движениями ускоряю пальцы между её ног. На весь кабинет раздаётся протяжный стон. Ущипнув девушку за сосок, тянусь к своим брюкам. Вжикает молния, и вот я уже отодвигаю женские трусики в сторону, как Мила упирается руками в стену и едва слышно скулит:

— Не надо…

Сгорая от неистового желания, я и не думаю обращать внимание на эту просьбу, но, если кто спросит, что творится в этот момент в моей голове и почему я вместо того, чтобы воспользоваться выпавшим шансом взять Вольскую прямо здесь в кабинете, тяжело дышу и отпускаю её – не отвечу.

— Почему? – выдавливаю из себя. – Хочешь ведь!