Книга Посол вон! - Сергей Платов

— А ты по своей Родине совсем не скучаешь? — очень уж резко сменила тему разговора Соловейка.

— Почему же не скучаю? — удивился Солнцевский — Бывает иногда. Но, честно говоря, не так уж и часто, как-то все недосуг. То война, то пир, то еще какие разборки. За этот год спокойного времени считай и не было.

— И тебе это нравится? — не унималась Любава.

— Если бы не нравилось, я бы здесь не остался, — резонно заметил Илюха.

Далее разговор как-то плавно и непринужденно перетек на более спокойные темы, и всю оставшуюся до разбойничьей заимки дорогу Илюха развлекал спутницу пересказом фильма «Убить Билла», естественно, обеих его частей. Соловейка слушала рассказ, затаив дыхание, только изредка уточняя какие-нибудь детали. Илюхе вообще показалось, что шустрая Ума Турман за это короткое время стала ее любимой героиней.

Так они и ехали при свете приветливой луны по пустому тракту, тому самому, по которому их странная компания всего год назад прибыла в Киев.

* * *

Как ни странно, но старая заимка Соловейки оказалась абсолютно целой и не тронутой незваными гостями. Видимо, она настолько запугала путников, что даже после того, как прекратились ее шалости, желающих проехать по старой дороге нашлось не так уж и много. Любаву тут же начала поедом есть ностальгия, и она принялась наводить порядок в своем бывшем убежище.

Исходя из своего предыдущего опыта Солнцевский знал, что мешать ей в этом деле нельзя ни в коем случае. Поэтому он свистнул Змея, отошел в сторонку и удобно расположился на завалинке. Мотя тут же хотел развалиться перед хозяином, чтобы тому удобнее было чесать чешуйчатое пузо, но богатырь решительно остановил своего любимца. Гореныш моментально осознал важность момента и состроил страдальческое выражение на мордах. Особенно это удалось средней голове.

— Погоди ты, — остановил его Солнцевский, — прощаться и грустить чуть позже будем, так что скорбеть пока рано. А сейчас я должен поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.

Услышав такое, Мотя тут же собрался, сконцентрировался и внимательно уставился на хозяина. Мол, как скажешь, всегда готов к серьезному разговору.

Илюха почесал затылок, вздохнул и в свойственной ему манере перешел к главному.

— Мотя, чудо ты мое трехголовое, ты остаешься один дней на пять. Ни меня, ни Любавы, ни Изи рядом не будет, и, соответственно, никто тебя контролировать не сможет.

Гореныш кивнул всеми тремя головами в знак полнейшего согласия.

— Так что, в свете вышеизложенного, у тебя за это время будет только одна, но весьма важная задача: НЕ СОЖРАТЬ ВСЮ ЕДУ ЗА ОДИН ПРИСЕСТ!

Змейчик, услышав такое нелепое обвинение в свой адрес, даже растерялся.

— Запас еды у тебя будет достаточный, и ты вполне можешь на нем протянуть дней десять. Но это только в том случае, если ты будешь контролировать свой аппетит. Я, конечно, понимаю, что это невозможно, но это надо сделать!

Обиженный в своих лучших чувствах, Мотя возмущенно застрекотал и даже выпустил из ноздрей струйки пара. Контролировать аппетит? Да сколько угодно! Что он, маленький, что ли? Вот, скажем, кладет утром Любава в его любимые три серебряных тазика (кстати, подарок Берендея за отлично выполненное задание) гору каши с гуляшом и подливкой, он тут же съедает предложенное и спокойно контролирует своей аппетит до ужина с помощью пирогов И прочих незапланированных вкусностей.

Только когда Соловейка с Солнцевским выгрузили из «нью-паджеро» привезенные припасы, разложили в погребе и не заперли на замок дверь, он понял, что именно имел в виду хозяин. Ну как, скажите вы, молодой, растущий организм о трех пастях может войти в кладовую и, скажем, съесть половину копченой телячьей ноги, оставив вторую половину на потом? Правильно, это решительно невозможно!

Именно благодаря сложности поставленной перед Змеем задачи Мотя перенес разлуку с другом без лишних страданий и слез. Ладно, в конце концов, он скоро вернется, а вот копченая нога, которую можно будет мгновенно слопать вследствие минутной слабости, после того как хозяин скроется из виду, занимала его всецело.

А вот Илюха, наоборот, разлуку с трехголовым другом воспринял очень близко к сердцу.

— Ты смотри, веди себя прилично, — бухтел Солнцевский, давая последнее напутствие персонально каждой голове. — Очень много не летай, сорок сверх меры не гоняй, прохожих не пугай, мебель не грызи. Да что я тебе говорю, ты же и сам все знаешь!

Змейчик тут же кивнул головами в знак согласия, по очереди облизал Илюху и помахал хвостом на прощанье. Только повозка скрылась за поворотом, Гореныш тяжело вздохнул и вальяжной походкой направился в погребок. Как сложится дальше жизнь, неизвестно, а такого пира духа после может и не быть. Неожиданно свалившийся на него шанс Мотя собирался использовать на все сто.

«Я еще маленький, глупенький и за свои поступки отвечать не могу. По-любому с голода не помру, а в крайнем случае на охоту слетаю», — справедливо рассудил трехголовый и толкнул когтистой лапой дверь в мечту.

* * *

Возвращались из заимки этим же вечером. Всю обратную дорогу Солнцевский разрабатывал план полной и окончательной реабилитации своего любимца, вкупе со страшной, но изощренной местью по отношению к тевтонско-литовским провокаторам. Однако вновь открывшиеся обстоятельства резко изменили расклад сил, причем не в его пользу.

Во дворе «Чумных палат» Илюха с Соловейком обнаружили не меньше пяти десятков богатырей. Причем, судя по их виноватым лицам, прибыли они сюда не на тренировку по бодибилдингу или по греко-римской борьбе. Детинушки вяло поприветствовали их и расступились, предлагая проследовать в дом.

— За Мотей Алеша Попович с пятью десятками ратников приходил, — грустно заметил Солнцевский, проходя мимо богатырей, — наши ставки растут.

— Неужели ты думаешь... — начала было Соловейка, но тут же осеклась и чисто инстинктивно вцепилась в рукав спутника. — Илюш, что бы ни случилось, держи себя в руках, ладно?

— Как пойдет, — совершенно честно признался Солнцевский, разминая кулаки.

— Если окажем сопротивление, будет только хуже, — не сдавалась Соловейка.

— Кому хуже: мне или им?

— НАМ! — с нажимом проговорила Любава. — Чтобы вытащить остальных, кто-то должен быть на свободе. И потом, ты же не собираешься биться со своими? Ты же этих ребят сам месяц назад тренировал!

— Твоя правда, — признался бывший чемпион по греко-римской борьбе, он действительно знал практически всех богатырей по имени и воевать с ними совсем не хотел.

Таким образом, к тому моменту, когда Илюха носком сапога пнул дубовую дверь, его боевой запал несколько поутих. Внутри их встретил Изя и два былинных богатыря в лице все того же смущенного Алеши Поповича и не менее озадаченного Добрыни Никитича.