Книга Человеческая гавань - Йон Айвиде Линдквист

Симон в халате подошел к причалу, народ начал бурно аплодировать. Анна — Грета тоже захлопала в ладоши и посмотрела на Йохана. Он аплодировал, но его лицо было хмурым и напряженным, он явно был взволнован.

Анна — Грета хорошо знала, как Йохан привязан к Симону. Еще летом он мог часами сидеть с ним рядом, а потом показывать те несложные фокусы, которым Симон его обучал. Это элементарно, говорил он, хотя Анна — Грета никак не могла понять, как ему удается, например, прятать солонку.

Неудивительно, что Йохан так волнуется, думала Анна — Грета, глядя на плакат. На нем было написано:

МОЖЕТ КТО — НИБУДЬ ОБЪЯСНИТЬ ТАКОЕ ЧУДО?

Связанный по рукам и ногам цепями и веревками, завязанный в мешок и брошенный в воду — не утонет в море, хотя мешок опустится на самое дно.

В субботу, 15 июля, фокусник Симон покажет свое умение на причале Думаре.

ВЫЖИВЕТ ЛИ ОН?

Йохан был неглуп, но все равно слова «связанный и брошенный в воду» пугали его. Анна — Грета считала, что не испытывает никаких чувств к Симону, он был лишь ее арендатором, и с ним было довольно весело, но все равно она изо всех сил удерживалась, чтобы не начать нервно грызть ногти.

Симон развернул перед зрителями узелок, который держал в руках, и с грохотом бросил его на землю.

— Дамы и господа, — преувеличенно приветливо воскликнул он, — очень, очень рад вас всех тут видеть. Прошу вас, посмотрите внимательно — тут лежат цепи и канаты, очень прочные и надежные. Я попрошу выйти двух сильных мужчин и связать меня как можно крепче, чтобы исключить вероятность подвоха.

Симон сбросил халат на землю. На нем были только синие плавки, и он выглядел тонким и хрупким.

Вперед выступил Рагнар Петерсон. Он был известен своей силой — как — то раз в одиночку вытащил одну из своих коров, увязшую в болоте по самую шею.

Вслед за ним вышел человек, которого Анна — Грета знала: он работал на верфи в Нотене, но как его звали, она не помнила. Он был сильный и крепкий, и его рубашка явно была ему мала.

Мужчины стали рассматривать цепи и Симона. Они оживленно обсуждали их качество, и казалось, что Симон как человек их совершенно не волнует — их интересовал только сам трюк. Анна — Грета стиснула зубы, когда они начали затягивать цепи так, что кожа Симона покраснела. Было видно, что ему больно, но он стоял с закрытыми глазами, сложив руки на груди, и терпеливо ждал, когда они закончат.

В конце концов мужчины остались довольны. Они вытерли пот с лиц и удовлетворенно посмотрели друг на друга, затем повернулись к толпе. Теперь Симон был обмотан тридцатью килограммами цепи, которая на концах скреплялась четырьмя замками. Канаты почти не пригодились — лишь в двух местах их использовали для укрепления цепей. Казалось, выбраться отсюда будет совершенно невозможно.

Симон поднял глаза и посмотрел на Анну — Грету. Она подумала: один, он тут совсем один. Он смотрелся так страшно и одиноко в эту минуту. Во всем этом было какое — то унижение — в его скованности и странном спокойствии. Симон закрыл глаза, затем открыл их и обратился к мужчинам:

— Вы довольны, господа? Вы уверены, что я не смогу развязать эти цепи?

Рагнар схватил цепь и потянул ее. Затем он пожал плечами и уверенно сказал:

— Я бы, по крайней мере, не смог.

— Если бы ты такое проделывал с коровами, Рагнар, они бы не носились по острову как безумные! — закричал кто — то в толпе.

Жители Думаре начали смеяться, остальные не поняли — что тут веселого? Рагнар сперва помрачнел, а потом начал смеяться вместе со всеми.

Симон попросил, чтобы его подвели к краю причала. Анна — Грета и Йохан стояли совсем рядом, он был от них в трех шагах. Их взгляды встретились, и Симон улыбнулся ей. Анна — Грета попробовала ответить, но улыбка не получилась. Она нашла силы лишь слабо кивнуть.

— Ну, — сказал Симон решительно, — теперь я хотел бы попросить кого — нибудь третьего надеть на меня мешок и завязать его.

Кто — то из толпы выкрикнул:

— А наручники? Наручники будут?

Симон как будто немного растерялся. Полицейский смущенно почесал затылок. Он негромко спросил Симона:

— Вы уверены, что это нужно? Наручники? Вы справитесь?

— Не уверен, — ответил Симон, — но я постараюсь.

Йоран почесал затылок еще раз. Казалось, он был не в состоянии принять решение. Такому в полицейской академии не обучали. Но в конце концов он решился: наручники накрепко сомкнулись на руках Симона.

Анна — Грета сжимала пальцы. Она смотрела на Симона, пытаясь понять, действительно ли он понимает, что делает. Но его лицо выражало теперь лишь умеренный интерес, как будто он сам был зрителем в цирке и смотрел на представление со стороны.

Фотограф сделал несколько снимков. Человек, которого Анна — Грета никогда не видела, — скорее всего, стокгольмец — вышел вперед и заявил, что он хотел бы затянуть мешок. Симон повернулся к Йохану и спросил:

— Хочешь проверить последний раз?

Йохан потянул цепи, и тут Анна — Грета заметила, что Симон нагнулся к Йохану и что — то сказал ему. Тот кивнул и отступил на шаг. Стокгольмец натянул мешок на Симона и начал связывать его веревкой.

Теперь Симон был полностью скрыт коричневым мешком. Народ на причале почувствовал, что шутки кончились. Наступила тишина.

— Бросайте меня, — сказал Симон глухо.

Народ не двигался.

— Бросайте!

Прошло пять секунд. Десять. На причале все еще стояла тишина. Никто не решался вызваться, чтобы подойти и сбросить мешок. Кажется, люди уже были готовы развязать мешок и убрать цепи. После того как мешок окажется под водой, уже ничего не сделаешь. Под причалом глубина около шести метров. Оттуда уже не выберешься.

Если с Симоном что — то случится, то ответственным окажется тот, кто столкнул мешок. Люди нерешительно переглядывались друг с другом, но никто и шага вперед не делал. Симон зашевелился в мешке, цепи начали бряцать друг о друга. Защелкали вспышки фотоаппаратов. Никто по — прежнему не решался выйти вперед.

Наверное, если бы Симон пошутил в своей привычной манере, сказал что — то вроде — ну что, мне так и стоять тут целый день? — то люди не были бы так испуганы, но он явно не хотел упрощать ситуацию.

Пусть все выглядит так, как будто его вынудили броситься в воду. Прошло еще несколько минут, но по — прежнему никто не осмелился сделать шаг вперед. Люди старались жаться друг к другу и потихоньку отступали. Наверное, те же чувства овладели толпой при словах Иисуса: кто без греха, пусть первый бросит в меня камень.

Наконец какой — то мускулистый мужчина откашлялся, подошел и без лишних церемоний опрокинул мешок в воду. Раздался глухой всплеск, и люди разом охнули. Все начали толпиться, и Анне — Грете пришлось отступить, чтобы самой не упасть в воду.