Книга Бездорожье - Инна Шаргородская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да уж простим, – кивнула Катти, с лица которой до сих пор не сошла пугающая бледность. О причине которой она так ничего и не сказала.
Пиви тоже кивнула.
– Сами хороши, – буркнула, – я, во всяком случае. Поверила этой гадине, удрать была готова не глядя…
Юргенс поднял брови, и Катти объяснила:
– Нас всех тут обработали. Не только тебя.
Вид у него сделался еще виноватей, и Пиви ужасно захотелось его обнять. Но она сдержалась.
– Черт, нет чтобы защитить, – запыхтел он, – носился где-то…
– Перестань, – сказала Катти. – Главное – сам опомнился. Как и мы. – И, помолчав немного, добавила: – В таких делах, мне кажется, защитить кого-то попросту невозможно. Все зависит от нас самих… от того, что мы собою представляем – как люди. Ведь если бы оказались послабее да поглупее, так и ушли бы отсюда, все трое, может, даже и не вспомнив друг о друге. И на том бы все и кончилось, и судья потом был бы нам один – опять же мы сами…
– А мы не ушли, и поэтому мы молодцы, хочешь ты сказать? – Пиви слегка воспряла духом.
– Молодцы не молодцы, но одну проверку вроде бы выдержали, – усмехнулась Катти. И снова посерьезнела. – Я вот к чему клоню – вряд ли нас после нее оставят в покое. Наверняка еще что-нибудь придумают – им ведь нужно нас сломать, заставить все-таки повернуть обратно. Поэтому давайте об этом помнить. И покрепче держаться друг за дружку. Тогда, если один голову потеряет, может, остальные что-то сообразят. Помочь не помогут, но хоть в чувство приведут…
Пиви тоже усмехнулась.
– Сама, главное, об этом помни! А то как дернула от меня в тот огород – я и «стой» сказать не успела. Что ты там такого интересного увидела? Признайся уж наконец!
Она тут же пожалела о своем вопросе, потому что Катти сделалась еще бледнее, хотя это казалось невозможным.
– Я… не могу, – голос у нее предательски дрогнул, и она спрятала глаза. – Слишком… больно.
Мысленно обругав себя в очередной раз дурой, Пиви сочувственно помолчала.
И заговорила о том, что мучило сейчас неотвязно ее саму:
– Кому больно, а кому – так попросту стыдно. У меня на самом деле тоже до сих пор сердце не на месте. Из-за Дуду переживаю. Все думаю – а вдруг и его бесы взяли в оборот? Кто их знает, может, они способны и неприкаянными манипулировать? А ведь ему мы точно не сумеем помочь!
Юргенс, услышав о Дуду, слегка нахмурился. Но сказал только:
– Да, это проблема. Для связи с духами, увы, магических приборов не существует. Только личная восприимчивость.
– А… эту самую восприимчивость нельзя каким-нибудь образом усилить? – без особой надежды спросила Пиви.
Юргенс хмыкнул.
– Разве что спецобучение пройти, – сказал. – Да и то – усилить можно только ту способность, которая у тебя есть. А не ту, которой нету.
Пиви вздохнула. Да уж… за все пять лет ей ни разу не удалось дозваться Дуду, когда самой это было нужно. Поэтому оставалось только ждать.
– Спиритический сеанс? – спросил вдруг Юргенс неведомо у кого.
– Ты о чем? – удивилась Пиви.
– Об известном способе вызова духов, – с готовностью ответил он. – Круг, буквы, блюдечко. У вас такого не практикуют, что ли?
Пиви покачала головой.
– Впервые слышу.
Он обшарил взглядом комнату, в которой они сидели.
– Мда… боюсь, ни блюдца, ни листа ватмана я, несмотря на свою запасливость, с собой не прихватил. И здесь их не видать. А то могли бы попробовать.
Катти встрепенулась. Сказала:
– Блюдце наверняка найдется в кухне. Круг можно нарисовать прямо на столе…
– А сама-то кухня найдется? – с привычным скепсисом спросила Пиви. – У меня, после того как я прошлась тут по дому, сложилось такое впечатление, что бесы смылись, утащив с собой все необходимое. В смысле, нужное для людей. Еду, выпивку… кровати в том числе. Спасибо, стулья оставили!
– Не нужны нам их кровати и выпивка, – сказал сердито Юргенс. – А кухню я сейчас поищу!
Он начал было подниматься со стула, и тут…
«Не надо ничего», – услышала вдруг Пиви голос Дуду.
Непривычно тихий и пугающе сдержанный.
– Стой! – скомандовала она Юргенсу.
Катти мгновенно сообразила:
– Пришел?…
Юргенс шлепнулся обратно на стул. И оба приковались к ней взглядами.
Это и в самом деле был конец.
Всему.
Любимой работе, карьере, мечтам и чаяниям капитана магической разведки Кароля Хиббита.
Его привычной жизни, милой сердцу, имевшей некогда цель и смысл…
– Мое терпение иссякло, – ледяным голосом сказал полковник Рон Аннон и пришлепнул ладонью по столу. За которым сидели в ряд, помимо него, еще и магистр Ариэль, глава Волшебной Стражи, монтальватец кавалер Виллер и лучший друг капитана Хиббита, полковник Себастьян Герьер.
Кароль, обнаружив себя вдруг стоящим на ковре перед сим высоким собранием, в рабочем кабинете Рон Аннона, окинул всю четверку смятенным взглядом.
Что такое? Его телепортировали?… умудрились-таки выследить и выдернули из демонических владений, как морковку из грядки?…
– Задание провалено, – столь же холодно сказал магистр Ариэль и презрительно сощурился. – Ты не оправдал нашего доверия, кавалер.
Кавалер?
Его уже успели разжаловать, лишив вообще всех чинов?…
– Я долго сносил твои противозаконные и рискованные выходки, и ты знаешь почему, – снова заговорил Рон Аннон, покосившись коротко в сторону Себастьяна. – Но на этот раз ты превзошел в безответственности самого себя. Такое задание!.. Как ты посмел скрыться, не доложив о провале руководству?
– Боялся, видимо, что мы этого так не оставим! – вмешался кавалер Виллер, пронзая Кароля уничтожающим взглядом.
От неожиданности происходящего Кароль, который никогда за словом в карман не лез, вдруг растерял все слова.
В голове промелькнула лишь, совершенно не к месту, фразочка из фильма, название которого в данный момент улетучилось из его памяти тоже: «Какой позор, я не помню текста»…
В поисках поддержки он глянул на Себастьяна, своего всегдашнего заступника, но полковник Герьер, лицо которого казалось сейчас таким же холодным и чужим, как и у всех остальных, только кивнул головой. И против ожиданий внес в его уничтожение свою лепту:
– Я разочарован. Увы, вынужден признать, что все эти годы я обманывался в тебе. Ждал, что благоразумие все-таки возьмет верх и ты еще станешь достойным членом общества, но ты как был пустоцветом, так и остался!
