Книга Прощай, Ариана Ваэджа! - Стелла Странник

— Откуда вы об этом узнали? Читали труды Геродота? Или же Птолемея? Или Плиния? — пермский публицист Потапенко явно владел этим вопросом не хуже. — Ну же, не скрывайте от нас такую интересную информацию, Николай Петрович!

— Хорошо-хорошо, Федор Алексеевич! Согласно преданьям, амазонки, отправляясь на битву, украшали себя именно зелеными камешками… Об этом говорится в легендах, не я это придумал… Поэтому, думаю, и зеленому минералу дали такое название. Хотя… он ведь и не совсем зеленый…

— А я считаю, что амазонский камень был еще и раньше, до амазонок… — задумчиво добавил пермский публицист.

Арбенин молчал. Он окинул взглядом участников экспедиции и словно чего-то ждал. Кондратьев и Потапенко стояли рядом с ним и напротив биолога Борисова — центральной фигуры круга, за его спиной — геоморфолог Сибирцев, чуть дальше — практикант Сиротин, как его отодвинули, так и отошел в сторонку. «Правая рука» Скорожитовский присел на гладкий камень аккурат справа Кондратьева, надо же, такое совпадение! Солнце уже прошло более половины дуги, и площадка возле склона холма оказалась в тени. Слабый ветерок шелестел листвой деревьев, стоящих поодаль, словно перелистывал страницы древней книги. Мол, читайте и цените древние сказы, ну, а сила воображения никогда не покинет тех, кто попытается сделать устный пересказ истории, ставшей легендой.

— Вы, Федор Алексеевич, видимо, имеете в виду находки этого камня во время археологических раскопок? — после затянувшейся паузы, наконец, произнес Арбенин.

— Да, читал в журналах…

— Вы правы! На самом деле бусы, ритуальные амулеты, серьги и перстни из амазонита в серебряной оправе обнаружили в Египте… в гробнице Тутанхамона…

— Да что вы говорите! Вот вам и «поделочный камешек»! Так это наидревнейший самоцвет! — биолог Борисов не мог сдержать эмоций и крепко зажал свою находку в ладони.

— Только, скорее всего, в те времена называли камень по-другому, — закончил свою мысль Арбенин.

— Да, все это — пока лишь догадки, — заметил Кондратьев и на правах руководителя группы обратился к биологу Борисову:

— Тихон Павлович, давайте сюда ваш минерал, отдадим на экспертизу пермским… специалистам, а потом уж будем решать, что с ним делать дальше. Да, кстати, давно пора и пообедать… Подкрепимся как следует, затем закончим осмотр кургана и через пару часов двинемся в Дивную.

Весь день Арбенина не покидала мысль: «Почему месторождения амазонита, первые в Российской империи, нашли именно на Урале? Почему не в Курской или Ярославской губерниях? Или даже… в Московской?» На этот вопрос ответа пока не было. «Есть здесь какая-то неотвязно-манящая тайна! — рассуждал он. — И может быть, разгадать ее как раз и помогут пробы местного грунта и заключение специалистов по минералу! А если соберем сведения о возрасте ландшафта, то и сможем узнать, когда же здесь появились первые поселения людей».

Больше на кургане не было ничего примечательного. Разве что с северной стороны холма, к которому почти вплотную подступал подлесок, на несколько мгновений показалась куница. Серый зверек с острой мордочкой и короткими ушами, словно разделенными на две части, грациозно пробежал на глазах всей группы и спрятался за выступом. Его стройное тело с длиннющим хвостом еще раз показалось буквально на доли секунды и снова исчезло. А затем послышалось воркование… Кто его издавал — куница-мама или же ее детеныши — так и осталось загадкой.

* * *

Дорога домой показалась совсем короткой. Немного уставшие, но с полным багажом впечатлений, участники экспедиции больше молчали, раздумывая над тем, что довелось увидеть. И только иногда перебрасывались мнениями.

— Не ожидал, что в этих местах так много курганных могильников и погребений! Помните, Потапенко назвал трехзначное число? — размышлял вслух геоморфолог Сибирцев. — И каждый холм может поведать свою историю…

— Да, неплохо бы отыскать самый древний! — поддержал его Арбенин. — Интуиция мне подсказывает, что где-то здесь и кроется та самая тайна…

Он словно побоялся произнести самые важные слова вслух, чтобы не сглазить, и добавил несколько размыто:

— Тайна, которая и подтолкнула нас к этой экспедиции…

Когда проезжали мимо соснового бора с «ведьминым кругом», в груди у Арбенина что-то кольнуло. «Глупости, какие предрассудки!» — подумал он, но невольно прислушался. Лес молчал, разве только ветер пробегал волнами по его листве. И только дятел продолжал свое любимое дело: «Стук-стук по жукам-короедам и прочим паразитам». Кто еще позаботится лучше него о здоровье этих вечнозеленых красавиц с длинными пальцами-иглами, украшенными кольцами-шишками?

* * *

А вечером Николай Петрович опять долго не мог уснуть: перевозбуждение от избытка информации и впечатлений сделало свое дело. Он порой даже прислушивался к звукам шагов — не постучится ли в дверь Сибирцев? И хотел, чтобы постучался. Но тот, видимо, утомившись с дороги, давно уже спал сном младенца. «Да, очень странно, что вот так, запросто, сковырнули не какой-то там камешек, а именно амазонит… — рассуждал он. — Что это? Совпадение? Или знак свыше? Да, кстати… а ведь об этих амазонках упоминается еще в «Повести временных лет»… С другой стороны, может быть, и нет никакой связи между самоцветом и амазонками?»

Наконец, сон начал склеивать веки. Арбенин будто провалился в пропасть, в какое-то пространство, наполненное полумраком. И там… навстречу ему… ехала, обуздав лихого скакуна, молодая женщина довольно воинственного вида. В кожаном корсете, подчеркивающем невысокую грудь, в накинутом на плечи плаще, который мягко ниспадал, едва прикрывая колени. Была какая-то мужественность натуры, однако, не вступающая в противоречие с тонким профилем, напротив, гармонирующая с ним. Но главное, что бросалось в глаза — украшения из ярко-зеленого матового камня. Кулон на короткой кожаной подвеске напоминал модный ныне в Санкт-Петербурге эсклаваж — жемчужину на бархатной ленте, а на безымянном пальце руки, которая натягивала… тетиву лука, светился «зеленый глаз» перстня.

«Неужели тот самый амазонит? — первой была именно эта мысль, и только второй: — Да она же целится в меня!»

Притормозив, всадница остановила коня и посмотрела свысока на одинокого путника.

— Кто ты? — не выдержал он ее пристального взгляда. — Я где-то видел эти кофейные глаза!

— Как же ты так быстро забываешь своих возлюбленных! Я — Вера Арзамасцева!

— Верочка? Не может быть! Ведь ты… не из античного мира! Это папа твой… спец по величественной… Византии, а ты-то — персиянка!

— Ошибаешься, Николя, все мы одной крови… А тот, кто забывает о кровном родстве, кровью и поплатится!

— Неужели ты… выпустишь в меня стрелу?

— А почему бы и нет! — расхохоталась она.

И вместе с этим хохотом словно кастрюли загремели на кухне, или, на худой конец, алюминиевые чашки. Арбенин с трудом открыл глаза и увидел… противно дребезжащий… будильник.