Книга Лис, который хотел меня съесть, но... - Аделина Камински

Медведь опустил руку, а я оказалась перед самым стволом Сердца. Осмелилась прикоснуться к на удивление теплой коре и спустя мгновение одернула пальцы. Она пульсировала. Как человеческое сердце. Как такое возможно?

— Все мы боремся до сих пор, — подытожил оборотень, замахнувшись и рубанув по стволу так, что несколько листиков упало на мои плечи. Стряхнула их и поежилась от отвращения. — Хоть это весьма тяжело. Весьма. Весьма…

Даже если сумею выбраться отсюда самым чудесным способом, никогда я не забуду это место. И те чувства, которые испытала в подлеске, стоя напротив сердца, обличенного в гигантское древо.

Медведь, чтобы не давать моей панике прорваться наружу, развлекал меня своими рассказами. О жизни в Станино, о жизни здесь. Он был сыном печника. Но печника с золотыми руками, который не только печки укладывал, но еще и слесарским делом занимался, крыши латал и в движках автомобильных копался. Жили они вдвоем и, несмотря на юный возраст, Медведь во всем старался помогать родителю. Возился рядом. Почти ничего не понимал, но руки запоминали и, оказавшись здесь, мальчишка освоился быстро. Семилетний мальчишка, таскающий тяжелые бревна и камни, вырезающий из дерева, устраивающий быт всех тех, за кого нес огромную ответственность. Эту ответственность он нес до сих пор. И я никак не могла убедить его в том, что он ни в чем не виноват.

Несколько слов сказал и про остальных.

Меньше всего про Волка, потому что городской паренек отправился с ними на прогулку только раз, а потом предпочел не связываться с затащившими его в ловушку деревенскими.

Заяц был смелым малым. Сливы с вишней у соседей воровал, без опаски подходил к незнакомым собакам, забредавшим в деревню из деревень соседних. Будто инстинкта сохранения для него не существовало. Однако пожиратель исправил досадную оплошность природы.

Крайне удивила меня новость о том, что Лис — сирота. Родители его уехали в город на заработки, оставив годовалого ребенка бабушке на воспитание, но так и не вернулись. Ни через год, ни через два, ни через три. Свою бабушку Лис всегда называл матерью и слова Медведя о том, что такая старая женщина не может быть его матерью, воспринимались мальчиком в штыки.

— Дед его был любителем пригубить и гонял свою бабку по всей деревне, — с усмешкой вспоминал оборотень, но я не понимала, что здесь может быть смешного. — В такие моменты я обычно звал Лиса прогуляться. Мы брали палки и били крапиву на окраине. Ее там были целые заросли, так что мне удавалось отвлечь его ненадолго. Не заслужил он такого «веселого» детства.

Легкая грусть накрыла и меня. Первый раз я приехала к тете слишком поздно для того, чтобы увидеться с ребятами до их исчезновения. Хотя… ничего я тогда не поняла бы. Даже Лиса забыла. Воспоминания о наших встречах периодически всплывали у меня в голове, но события двадцатилетней давности неумолимо растворены в событиях совсем недавнего прошлого. Жизнь в городе, школа, институт, работа… для Лисенка места не осталось. Совсем.

А подлесок уже погружался в сумерки. Интересно, сколько времени прошло? Всё-таки время здесь не останавливается, а жаль. Жаль, что я не могу найти способ задержать свое обращение, кроме совета не впадать в отчаяние. Как в него не впасть? Это сейчас я расслабилась, потому что лишь имя свое забыла. Но как только меня затронут внешние изменения, разве сумею я остаться невозмутимой? Настолько невозмутимой, чтобы продолжать бороться.

— На сегодня закончили, — переместил Медведь свой топор на плечо.

Небольшие зарубки остались на древесном стволе. Совсем небольшие. Скорее всего, они затянутся к утру, потому что если Медведь действительно приходил сюда каждый день, то уже давно должен был срубить Сердце под корень. Напоминает древнегреческий мир о Сизифе, обязанном катить в гору тяжелый камень. Как только царь, жестоко наказанный богами, достигал вершины, камень скатывался вниз, и раз за разом бедолаге приходилось катить его в гору снова, обливаясь потом и слезами.

Выдохнуть с облегчением я смогла только тогда, когда мы с оборотнем вернулись в густую чащу. Да, дышится здесь легче. Намного легче, чем в подлеске. Даже голова закружилась от резкой смены атмосферы.

— Пойдем, я провожу тебя к Лису, — неожиданно предложил Медведь, и я кивнула. Если днем можно нарваться на голодных волков, то страшно представить, насколько опасно продвигаться здесь по темноте в одиночку.

— Ночная встреча с Волком мне чем-нибудь грозит? — решила осведомиться я, на что мужчина задумчиво хмыкнул.

— Не только ночная, но и дневная, — заявил он, обернувшись ко мне на ходу и наморщив лоб. — Советую вообще держаться от Волка подальше. Он немного… не такой.

— В каком смысле? — уточнила я, хотя уже догадывалась, что серый педант отличается от остальных.

— Мутный он тип. Обозленный на всех и вся. Отчаянный. И что-то подсказывает мне, что самое позднее начало обращения всё равно приведет его к самому раннему окончательному. — Оборотень вздохнул. — Короче говоря, как я уже сказал, держись от него подальше. Слишком плохо мы его знаем, чтобы доверять. И слишком хорошо, чтобы не доверять.

Глава 9. Лети, лети, лепесток…

Когда я вернулась в нору, не застала там ни души. Дверь открыта, а хозяина и след простыл. Ни на первом этаже, ни на чердаке Лиса не нашлось. В растерянности остановила свои поиски и уселась за стол.

Не сразу до меня дошло, что оборотень, должно быть, сам отправился на поиски. На поиски меня, конечно же. Убежала в лес, пошла по гостям, но Лису же ни слова не сказала о том, где я могу находиться и куда ему отправляться искать меня. А ведь он, должно быть, здорово испугался, если темень на дворе, а я до сих пор не явилась. Волки же ходят всякие и прочие…

Пришлось дожидаться возвращения хвостатого, скрепя сердце. Заодно поужинала теми утиными крылышками, которые до сих пор лежали в моей корзинке. Не пропадать же добру, да и кушать хочется. С утра ни крошки во рту не было.

Эх, рыжий. Куда ж тебя понесло?

А рыжий нарисовался на пороге минут через десять. Влажные пряди прилипли к его вискам, взгляд злобный и усталый одновременно, губы стянуты в тонкую полосочку. Ой, что сейчас будет…

— Ты… где… была? — прошипело в крайней степени раздраженное создание, и я уж хотела было ответить что-нибудь, что вернуло бы мужчину в нормальное состояние, но заметила кое-что очень интересное в его облике.

— Что у тебя на щеке? — вскинула я брови, присмотревшись повнимательнее.

Несколько продольных царапин «украшали» физиономию рыжего нахала. Еще с утра ничего подобного не было. Что-то здесь явно не так…

— Об дверь поцарапался, — уклончиво ответили мне и прикрыли разукрашенное лицо ладонью.

— Допустим, — невозмутимо ответила я. — Об чью?

Кажется, я нащупала правильное направление разговора, потому что Лис снова гневно зашипел, захлопнул входную дверь, щелкнул ключом и, стремительно сократив расстояние между дверью и кроватью, плюхнулся на оную. Одеялом накрылся с головой. Забубнил.