Книга Эмбрион. Слияние - Юрий Мори

Прыгун упал и затих, зато оживились двое оставшихся вооруженных серых. Один стрелял по-дурацки, стоя и даже не пытаясь укрыться. К тому же одиночными. Три раза успел пальнуть, пока я его не упокоил прямо там, где он и стоял. Второй оказался умнее, мгновенно залег за кучей кирпича, присыпанного снегом, да и бил короткими очередями. Еще и приметил, гад, где именно я засел – над головой у меня взвизгнули пули, отбивая куски оконного блока.

Я перестрелял нескольких суетившихся безоружных серых. Не то чтобы они были опасны, но как-то… накопилось у меня на душе. Автоматчик заставил меня пригнуться и не высовываться. Метко бил, и если бы не бетонный подоконник, я бы уже был ранен.

Как минимум.

Из-за угла, с той стороны, откуда я ожидал подхода Фили и ее неведомого спутника, в самую гущу серых прилетел какой-то предмет. Как снежком бросили, только темно-зеленым. Я убрал голову, рухнул на колени за куском стены, как оказалось, вовремя – неярко полыхнуло, во все стороны посыпались осколки. Вторая граната рванула почти сразу после первой, окончательно покрошив отряд серых.

Только Психу и Черепахе было плевать. Первый в принципе ничего не боялся, а покрытая толстенной шкурой Черепаха даже и не заметила какие-то там осколки. Они двигались ко мне, причем Псих решил зажать меня у стены, чтобы я не смог спуститься, а толстуха блокировала выход из подъезда. Все верно, если им на помощь придут вооруженные серые, мне будет кисло.

Третья граната. Хорошо кидают, даже зависть берет. Не придет больше моим бывшим друзьям никто на помощь. Некому. Выглянувший было из-за своего укрытия автоматчик словил меткую пулю, но не от меня, а со стороны Фили. Вот и все.

Я спокойно высунулся вниз, почти по пояс, и выстрелил в голову Психу. Хороший выстрел, точный: шишковатая, вся в наростах башка разлетелась, как пустая стеклянная банка. Был мутант – и нет мутанта. Черепаха занервничала, но поздновато: из-за угла показался высокий мужик с автоматом, да и я только что сменил магазин. В общем, шкура у нее была прочной, а голова втягивалась между пластин, но что-то ей это не помогло.

Не сыграло.

Мужик методично обошел раненых и убитых, длинным ножом превращая первых во вторых. Работал без азарта, спокойно. Люблю я все-таки профессионалов своего дела.

– Слазь давай, разговор есть! – задрав голову, крикнул он мне.

– Филя… – мысленно дотянулся я до девчонки. – Это я. Голем. Скажи своему убийце, чтобы не стрелял.

– Леший, – выглянула из-за угла невестка. – Он сейчас спустится. Только он немой, не ори там.

Левая рука у нее, перемотанная у плеча тряпкой, безвольно свисала вниз. Тоже где-то повоевать успела, надо же. Я закинул автомат за спину и начал спускаться вниз по тем же прутьям арматуры. Только медленнее и осторожнее, чем лез наверх. Штаны было жалко.

9. Местный Черный День

6 июля 2013 года. Воронеж. Лаборатория. Улицы города

Начальник лаборатории оплыл в кресле, превратился в ком разлагающейся плоти. И при жизни не был хорош собой, но сейчас – посиневший, с оскаленным ртом и закатившимися мертвыми глазами – и вовсе вызывал отвращение.

Почему-то не жалость.

Двое охранников, которых он привел с собой в зал управления, бестолково метались вокруг: то лезли к ученым с нелепыми вопросами, то делали строгий вид и требовали неких действий.

– Что я могу сделать? – который раз устало спросил у них профессор. – Оживить его, что ли? Это к господу богу. Уносите наверх, отправим в морг. И позвоните в больницу, довезли ли Шамаева, что с ним. Какие вам еще указания…

Прибежал начальник изрядно поредевшей охраны, что-то нервно зашептал на ухо Веденееву. Профессор отстранил его, непроизвольно вытер щеку от слюны:

– Сообщите всем.

– Товарищи! – Охранник бросил взгляд на мертвое тело полковника, но потом снова посмотрел на собравшихся. – Судя по всему, началась война. Над городом какие-то вспышки, отказала вся электроника. Подчеркиваю, вся! Связи нет. Наверху паника. В этот сложный момент…

– Может, метеорит? Как в феврале, в Челябинске? – перебил его кто-то из лаборантов. – Тогда вон как бахнуло, до сих пор ютьюб забит видосами. Теперь и к нам прилетел.

Ученые загалдели. Даже Шварцман выглянул из своей каморки, прислушиваясь к речи охранника. Пожал плечами, вопросительно посмотрел на Ираиду и снова спрятался. Реактор был в рабочем режиме, не время отвлекаться надолго.

– Спецлаборатория переходит в режим чрезвычайной ситуации! Всем оставаться здесь, ждем дальнейших…

Его никто не слушал. Даже двое подчиненных ему охранников, переглянувшись, устремились к лифту. Ученые и вовсе устроили смесь митинга с диспутом: кто кого перекричит.

Спокойными оставались только профессор и Ираида.

Какая разница, что там на поверхности?! У них в руках открытие. Да что там открытие – переворот в науке, главный за последние сто лет! Покруче ядерного синтеза, пожалуй. Человек достиг ноосферы, его разум стал частью – да-да, это не научный пафос! – вселенной. Веденеев вытер внезапно вспотевший лоб и присел на кресло. Вот оно что перед ними, а эти дураки о какой-то войне, метеоритах… Верная ученица явно разделяла его мысли.

В грузовой лифт набились почти все, последним втиснулся начальник охраны. Высказал, что требовалось по инструкции, и сам рванул наверх. У всех семьи, друзья, родня; можно было понять.

– Ирочка… Продолжаем эксперименты, – тихо сказал Веденеев, провожая глазами последних сотрудников, бежавших к лестнице. – С Кнутовым явно получилось. Но надо поменять параметры. Давай так: тэта-линию выводим плавно, без скачка. Мощность по-прежнему максимальная.

Профессор тяжело встал, подошел к забытому всеми телу Васильева и ощупал карманы. Без брезгливости, словно имел дело с куклой:

– А, вот и мастер-ключ. Пусть пока побудет у меня.

– Мощность на максимуме, какой в нем прок?

– Ну не скажи… – Веденеев сунул металлическую пластинку на цепочке в накладной карман. – Это еще и запуск самоликвидации реактора. Ни к чему… В чужие-то руки.

Зосс кивнула и вновь повернулась к пульту, уйдя в работу с головой. Тонкая настройка – дело такое. Ответственное.

– А кто будет испытателем? – не поворачиваясь, спросила она. – Все же разбежались.

– Да вот я и буду, – твердо сказал профессор. – Тревожат меня Шамаев с Вольтаряном. У одного паралич, второй и вовсе спятил. Куда он побежать мог?

– Понятия не имею. Не общаюсь с коллегами за пределами лаборатории.

Веденеев вздохнул. Как и он сам – еще одна одинокая жертва науки. Холостые мы, незамужние. Никому не нужные.

Пол под ногами снова вздрогнул, но как-то несильно, устало. Все-таки землетрясение? Или война? Да ладно, пустое… Не до того.

Кнутов, снова потерявший сознание, бредивший о неких бедах, оставался под присмотром медсестры. Вдвоем со срочно вызванным врачом, уже спешащим домой, профессор вытащил тело Васильева на верхний уровень, в гараж, и поразился пустоте вокруг. Похоже, что сбежали вообще все – в караулке никого, двери открыты.