Книга Аромат теней - Вики Петтерсон

— Отпусти ее. — Я постаралась, чтобы голос доносился справа от кровати; сама я при этом двигалась влево. — Тебе нужна я, отлично. Но не вмешивай в это ее. — Плечо болело, спальня начала расплываться перед глазами, но я заставила себя успокоиться. Не знаю, долго ли я выдержу, потерять сознание нельзя. Я спасу Оливию или умру, стараясь ей помочь.

— Как ты это сделала? — спросил Батч. Голова его была наклонена к середине комнаты.

— Что?

— Убила меня. Во время метаморфозы ты не можешь двигаться. Как тебе удалось?

Откуда мне знать? Вместо ответа я начала приближаться к нему.

— Еще шаг, и твоя сестра умрет. — Несмотря на слепоту, он повернулся ко мне и для убедительности сильней сжал горло Оливии. У нее выпятились глаза. — Отступи.

В голосе его звучала смерть. Я сделала шаг назад.

Думай, Джоанна, думай!

Ну, хорошо, Батч лишился зрения, но его остальные чувства остры. Интересно, о какой трансформации он говорил. Для него это явно имеет смысл. Он ждал этого момента, чтобы убить меня, и в это время мне отказали все ощущения. Но теперь они вернулись. А как лее «шестое чувство»? С его помощью он теперь следит за мной?

Как мне не хотелось отрывать взгляд от Батча и Оливии, но придется сделать это, чтобы сосредоточиться на остальных чувствах. Я закрыла глаза, и мне сразу стала понятна разница. Под опущенными веками в сопровождении запахов и звуков вспыхивали яркие цвета. Просто подумав о предметах, какими я в последний раз их видела, я сразу чувствовала их запах.

Сама я пахла кровью, Беном и мылом, которым пользуюсь. Я повернулась к туалетному столику, на котором стояло множество предметов косметики: мята, эвкалипт, воск, пудра и духи, аромат которых безошибочно напомнил мне об Оливии. Обратившись вниманием к ней, я глубоко вдохнула, и уловила этот запах и еще один, острый, который безошибочно распознала как запах страха.

Что касается Батча, то я не смела сосредоточиться на нем. Его запах и так одолевал меня; мне казалось, что я заперта в комнате с разлагающимся трупом. И чувствовала его острее всего остального в комнате.

Кроме ножа, лежавшего на полу между нами.

Я открыла глаза, успев заметить, как дернулась голова Батча, потом дернулась еще раз, когда я вдохнула. Мы одновременно уловили запах ножа и поняли, что каждый его чувствует. Но Батч был к нему ближе. Я прыгнула, он рявкнул, и мы одновременно добрались до оружия.

Я пришла в себя с острием у себя под подбородком. Смех Батча горячо отдавался в ушах. Крик Оливии смолк: Батч, предупреждая, сжал ей горло.

— Замри. Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? О чем ты думаешь? — Он пошевелил ножом — это быстрое движение заставило меня вздрогнуть, но боли не было. Пока. А вот мое ожерелье беззвучно упало на пол. Я рефлекторно сжала челюсти. Батч невесело рассмеялся. — Я распознаю твои мысли до того, как они у тебя сформируются. Помни, Арчер, я этим занимаюсь дольше тебя и никогда не был невинным.

В это я вполне верила.

— Скажи, что тебе нужно, — заговорила я, стараясь, чтобы голос оставался ровным. — Все, что угодно. Меня за нее? Дай слово, и я это сделаю.

— О, теперь ты хочешь договориться? Как благородно: пожертвовать всем ради сестры. Но ты ведь делала это и раньше, правда, Джо? — Он улыбнулся ядовитой усмешкой. — Пора повторить.

— Нет!

Оливия билась в его железной хватке. Он просто держал ее, пока она не выдохлась. Если бы на месте Оливии была я, то могла бы нагнуться, так что его тяжесть пришлась мне на спину, и потом перевернуть его, или так ударить по голени, что сломается кость. Но это была не я. Это была моя милая, безвредная, невинная сестра, и она могла только стоять и плакать. И задыхаться.

— Достань оружие из левого кармана и брось к двери.

Я не удивилась тому, что он знает о спрятанном куботане. Даже я ощущала запах холодного прессованного алюминия. Я послушалась, бросила его к двери, ведущей в гостиную.

— Теперь сделай шаг назад… шаг назад, — повторил он, когда я не шевельнулась. — Я чувствую запах твоего гнева, Джоанна, ты ведь знаешь это? Неужели ты считаешь, что можешь изменить то, что здесь происходит? Думаешь, сможешь спасти Оливию, как спасла ее раньше?

Я шагнула назад, но это как будто не заставило Батча расслабиться, а скорее спровоцировало его. Оливия забилась, лицо ее покраснело, но его рука было словно лом против перышка. Если бы он ударил меня ножом в горло, я бы не испытывала такого ужаса.

— Нет! — Я бессильно стиснула кулаки, и страх окутал мои внутренности, как смола, разжигающая костер. Я знала, что он чувствует этот запах. Отчаяние сделало мои слова искренними. — Ты сказал, что поменяешь меня на нее! Меня на нее!

— А зачем мне это? — спросил он, ослабляя хватку. Оливия застыла. Батч поднял нож. — Я могу получить вас обеих.

И с этими словами он начал резать.

— Джоанна! — Голос Оливии звучал совсем по-детски. Она смотрела на меня так, словно видела впервые, глаза были полны смятения. Но я знала, что на самом деле ее окутывает завеса боли. Я помнила, как выглядит мир сквозь собственную кровь. Слезы выступили у меня на глазах, из горла вырвался сдавленный крик.

Батч начал смеяться. Он смеялся и резал — точно, несмотря на свою слепоту. Помимо жестокости, было что-то ужасное в том, как уродуется красота: это словно оторвать крылья у бабочки или осквернить храм. Я никогда не видел Оливию в таком положении. Что-то дрогнуло у меня в сердце, крик заполнил гортань.

— Прекрати! Прекрати!

Батч держал нож, с которого капала кровь.

— Прекратить? Ну ладно… почему бы и нет? В конце концов она для меня ничто. Только пешка. Способ добраться до тебя. Спасибо, Оливия. Ты хорошо сделала свою работу.

Его острые зубы сверкнули в многозначительной усмешке. Я видела это и все равно ничего не могла сделать. Батч повернулся, расправил плечи и бросил Оливию на изгибающуюся стеклянную стену. Я услышала глухой удар тела о преграду, стекло треснуло и, как показалось, очень медленно начало разлетаться на куски. Оно вывалилось наружу, и вместе с ним рухнула Оливия.

Ее крик разорвал ночь, он слышался, когда ее тело уже исчезло. Я ответила своим криком и бросилась вперед, неловко перебралась через широкую кровать и оказалась у окна. Схватилась руками за острые осколки, руки покрылись кровью, но я ничего не почувствовала.

Я не увидела ее; она уже затерялась в темноте ночи; упала, как капли дождя, как комета, опустилась, как алое солнце.

Глядя в темную холодную пустоту, я испытала мгновенное желание прыгнуть за нею. Один шаг, каких-то пять дюймов — и все будет кончено. Больше никогда не нужно будет двигаться, сражаться, плакать. Не нужно будет бесконечно дышать, и крик, который раскалывает мне черен, прекратится раз и навсегда.

Я слышала свое имя: мучительное медленное произношение, слог за слогом. Все, о чем я могла думать, это то, что я ошибалась. Ошибалась, считая, что приняла все меры для защиты. Ошибалась, решив, что у меня ничего не могут отнять, что мне нечего терять. Оставалось еще то, что мне было не безразлично в мире. Моя сестра.