Книга Я не боюсь - Никколо Амманити

– Я не знаю. – И чуть слышно, так тихо, чтобы он не смог меня услышать, сказал: – Мой папа посадил тебя сюда.

Он пнул меня:

– Ты ничего не знаешь. Оставь меня в покое. Ты не ангел-хранитель. Ты плохой. Уходи. – И заплакал.

Я не знал, что мне делать.

– Я не плохой. Я ни при чем. Не плачь, пожалуйста.

Он продолжал рыдать.

– Уходи. Уходи отсюда.

– Послушай…

– Вон отсюда!

Я вскочил на ноги.

– Я пришел сюда из-за тебя, я проделал длинный путь дважды, а ты гонишь меня. Ладно, я ухожу и никогда больше сюда не приду. Никогда больше. И ты останешься здесь один, навсегда, и тебе отрежут уши, оба уха.

Я схватился за веревку и начал карабкаться вверх. Я слышал его плач. Я выбрался из ямы и сказал:

– И никакой я тебе не ангел-хранитель!

– Подожди…

– Что тебе еще?

– Останься…

– Нет. Ты сказал, чтобы я убирался, и я ухожу.

– Я тебя прошу. Останься.

– Нет!

– Ну прошу. Только на пять минуток.

– Ладно. Пять минут. Но, если будешь вести себя как сумасшедший, уйду.

– Я не буду.

Я спустился в яму. Он дотронулся до меня ногой.

– Почему ты не снимаешь никогда это покрывало? – спросил я.

– Зачем, я ничего не вижу…

– Как это ничего не видишь?

– Глаза не открываются. Я хочу их открыть, а они не открываются. Я вижу в темноте. В темноте я не слепой. – Он замолчал, а потом сказал: – Знаешь, мне сказали, что ты вернешься.

– Кто?

– Медвежата-полоскуны.

– Хватит с этими полоскунами! Папа сказал, что их не существует. Хочешь пить?

– Да.

Я открыл сумку и достал бутылку:

– На.

– Залезай. – Он поднял покрывало.

Я сморщился:

– К тебе?

Жутко пахло. Но так я мог убедиться, что уши у него еще на месте. Он потрогал меня рукой:

– Сколько тебе лет? – Его пальцы прошлись по моему носу, губам, глазам.

Я был парализован.

– Девять. А тебе?

– Девять.

– Когда ты родился?

– Двенадцатого сентября. А ты?

– Двадцатого ноября.

– Как тебя зовут?

– Микеле. Микеле Амитрано. Ты в какой класс ходишь?

– В четвертый. А ты?

– В четвертый.

– Одинаково.

– Одинаково.

– Я хочу пить.

Я протянул ему бутылку.

Он попил:

– Вкусная. Хочешь?

Я тоже немного выпил.

– Можно, я подниму немного покрывало?

Я задыхался от вони и духоты.

– Только немного.

Я поднял тряпку настолько, чтобы вдохнуть свежего воздуха и лучше разглядеть его лицо.

Оно было черным. От грязи. Светлые волосы, испачканные землей, напоминали твердую сухую корку. Спекшаяся кровь склеила ему веки. Губы были черными и потрескавшимися. Ноздри забиты соплями и струпьями.

– Давай я тебе вымою лицо, – сказал я.

Он вытянул шею, поднял голову, и улыбка появилась на его измученном лице. И стали видны черные зубы.

Я снял с себя майку, намочил в воде и начал обмывать ему лицо.

Там, где я проводил, появлялась белая кожа, такая светлая, что казалась прозрачной, как мясо вареной курицы. Сначала на лбу, затем на щеках.

Когда я мыл ему глаза, он сказал:

– Тихо, мне больно.

– Я тихо.

Мне не удавалось размочить корку. Она была твердой и толстой. Я знал, что такое бывает у собак. Когда ее срываешь, они начинают видеть. Я продолжал смачивать, пока корка не отвалилась. Веки открылись и мгновенно смежились, видимо, свет больно ранил ему глаза.

– А-а-а-а! – закричал он и сунул голову под тряпку, словно страус.

Я захлопал в ладоши.

– Ты видел? Ты видел? Ты не слепой! Никакой ты не слепой!

– Я не могу держать их открытыми.

– Это потому, что ты все время был в темноте. Но ты видишь, правда?

– Да! Ты маленький.

– Я не маленький. Мне уже девять.

– У тебя черные волосы.

– Правильно.

Было уже поздно. Мне нужно было возвращаться домой.

– Мне надо бежать. Я завтра приду.

По-прежнему с головой под покрывалом, он спросил:

– Обещаешь?

– Обещаю.

Когда старик вошел в мою комнату, я как раз собирался избавляться от монстров.

С малых лет мне снились разные чудовища. И даже сегодня мне, взрослому, порой случается видеть их во сне, но я разучился от них избавляться.

А они всегда ждали, когда я начну засыпать, чтобы явиться меня пугать.

До тех пор, пока одной ночью я не придумал систему, как избавляться от страшных снов.

Я нашел место, куда можно было загнать и закрыть этих ужасных страшилищ и спать спокойно.

Я расслаблялся и поджидал, когда веки становились тяжелыми, и точно в этот момент я представлял себе, как они все вместе поднимаются по какой-то лестнице. Как во время процессии в честь Мадонны Лучиньяно.

Я видел ведьму Бистрегу, горбатую и ссохшуюся; волка-оборотня на четырех лапах, с огромными белыми клыкам, в разодранной шкуре; Черного человека, чья тень извивалась, словно змея среди камней; Лазаря-трупоеда в облаке из мошек и других насекомых; гиганта людоеда, с маленькими глазками и большим зобом, в огромных башмаках и с мешком за плечами, полным украденных детей; цыган, похожих на лисиц с куриными ногами; человека-рыбу, который жил на самом дне моря и возил на спине свою мать; детишек спрутов с щупальцами вместо ног и рук…

Все они поднимались по лестнице. К какому-то мне незнакомому месту. Они были ужасны. И никто не останавливался посмотреть на них.

Потом внезапно появлялся автобус, весь позолоченный. С колокольчиками и цветными фонариками. На его крыше был мегафон, который объявлял: «Дамы и господа, входите в автобус желаний! Садитесь в этот чудесный автобус, который абсолютно бесплатно отвезет вас в цирк! Сегодня бесплатно до самого цирка! Входите! Входите!»

Страшилища, счастливые от такой нежданной возможности, входили в автобус… И в этот момент я представлял себе, что мой живот открывается и все они спокойно входят в него.