Книга Смерти нет - Елена Купцова

Дыхание постепенно восстанавливалось, а вместе с ним возвращалось и сознание. Она вдруг отчетливо поняла, в каком положении оказалась. Вадим втянул ее в свои дела, она невольно оказалась в центре событий, и теперь ее ищут. Ищут как сообщницу преступника, террориста. Марго почувствовала, как все внутри сжалось и похолодело. Ее ищут и не успокоятся, пока не найдут. Ей надо исчезнуть из города, и чем скорее, тем лучше. Марго усиленно соображала. Лучше всего уехать в Москву. Там ее никто не знает. Она сможет затеряться в большом суматошном городе.

Но прежде надо наведаться на Мойку, к Софье Карловне. Забрать остатки драгоценностей и кое-какие дорогие сердцу вещицы. Так быстро они не смогут ее вычислить. Надо идти на Мойку, но только не сейчас. Сейчас она и шагу не сможет ступить. Огромная сокрушительная усталость навалилась на нее, придавила, подмяла под себя. Глаза закрывались сами собой. Марго провалилась в тяжкий тягучий сон, где все полыхало, и взрывалось, и заволакивалось черным дымом.

— На вашем месте я не стал бы ничего скрывать. Все равно все выясним. Вам же будет лучше, если поможете нам.

Полный мужчина с одутловатым лицом и неприятными колючими глазами ходил по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. От этого беспрестанного движения у Стаса рябило в глазах. Голова раскалывалась от бессонной ночи. Было нестерпимо трудно удерживать вертикальное положение на стуле. Его допрашивали уже битый час. И только сейчас он окончательно осознал, что произошло. Вадим…

— Он был больной человек. Одержимый навязчивой идеей. Сумасшедший, можно сказать.

— Интересно. И какой именно идеей он был одержим?

— Он говорил, что хочет убить… м-м-м… Ленина.

— Вот как! Значит, вы знали об этом?

— Знал.

— Почему не сообщили нам?

— Мы не воспринимали его всерьез. Видите ли…

— Я-то вижу, а вот видите ли вы? Налицо заговор с целью убийства вождя нашего государства. Вы член партии эсеров?

— Помилуйте!

— Об этом не может быть и речи! Вы, Станислав Валерьянович, видно, принимаете нас за простодушных идиотов.

— Но вы совсем не так меня поняли. Никакого заговора не было. Вадим действовал в одиночку, видимо, в состоянии аффекта. Никто из нас не знал… не думал…

— Вы лжете. Зачем? Бессмысленно, Станислав Валерьянович. Только полное признание может спасти вас от расстрела. Вы и сами не понимаете, во что вляпались.

— Но, товарищ…

Стае запнулся, не зная, как обратиться к своему грозному собеседнику. События развивались с такой умопомрачительной быстротой, что он попросту не поспевал за ними. Их разудалые пьяные разговоры грозили перерасти во что-то ужасное, роковое, неуправляемое. Надо было срочно найти нужные слова, чтобы прояснить это чудовищное недоразумение.

— Товарищ…

— Игнатьев.

— Товарищ Игнатьев, вы должны мне поверить. Какой из меня заговорщик? Я — художник, политикой никогда не занимался. Моя политика — это искусство. Вы видели мои картины?

— О них мы еще поговорим. Так, значит, он был там один?

— Конечно, один. Он вообще был очень одиноким, замкнутым человеком.

— А кто это? — Игнатьев подошел к столу, пошуршал бумагами, извлек из стопки большой лист и ткнул в лицо Стасу. — Кто она?

С белого листа на Стаса смотрело лицо Марго. Головка На тонкой изящной шее чуть склонена набок. Лучистые глаза улыбаются ему. Его последний набросок.

— Моя муза.

— Фамилия? — рявкнул Игнатьев.

— Ее не существует. Это плод моего воображения. Спокойное до сих пор лицо Игнатьева побагровело, щеки затряслись от едва сдерживаемой ярости.

— Как ее зовут? Отвечать!

— Но я же говорю вам…

Он не успел закончить. Неожиданный сильный удар в челюсть отбросил его назад. На языке заклубился солоноватый привкус крови.

— Врешь, сволочь! Она была с ним там.

Вокзал бурлил. Марго совсем бы затолкали, если бы какой-то рыжеволосый чубатый красноармеец не подсадил ее в переполненный вагон.

— Не бось, девка, с ветерком доедем!

Он ухмыльнулся ей в лицо и, нимало не смущаясь протестующими криками пассажиров, протолкнул к самому окну.

— Подвиньтесь-ка, граждане, не видите — курносая совсем заробела.

Он так залихватски подмигнул всем сразу, что вокруг захохотали. Марго благодарно улыбнулась ему, поправила сбившийся платок и, прижав к груди свой узелок, притулилась в уголке. Скорее бы уж поезд тронулся, тогда можно будет вздохнуть свободно. Поборов страх, Марго глянула сквозь пыльное стекло на перрон и обомлела. Рядом с поездом спиной к ней стоял высокий молодой офицер. Что-то в развороте плеч, в посадке головы, в коротко стриженных светлых волосах показалось до боли знакомым. Сердце, екнув, бешено заколотилось в груди. Басаргин, Володя. Марго вскочила на ноги и попыталась открыть окно. Оно не поддавалось.

— Володя! — крикнула Марго. — Володя!

Но он не слышал ее. Марго в отчаянии замолотила кулачками по стеклу. Не слышит. Марго рванулась было к двери, но тут поезд дрогнул и тронулся.

— Пропустите меня! Пожалуйста! — молила Марго.

— Да куда уж теперь?

— Мне надо сойти. Сейчас же!

Она стояла, прижав кулачки к груди, воплощенное отчаяние и растерянность. Невесть откуда взявшиеся слезы бежали по щекам.

— Так ведь едем. Аль на ходу спрыгнешь? Марго бессильно опустилась на скамью. Господи, как глупо, как несправедливо! Он здесь, совсем рядом, но недосягаем, как на другой планете. Марго прижалась мокрым лицом к стеклу. Офицер повернулся вслед удаляющемуся поезду, и тут Марго увидела, что это совсем другой человек, и поняла, что ошиблась.

— Знакомый твой? — спросил участливо рыжеволосый парень.

— Нет, — качнула головой Марго. — Обозналась.

— Ну вот, а ты уж сразу и с поезда сигать. Тебя как зовут-то?

— Маша, — ответила Марго, вытирая слезы кончиком платка. — Маша.

Пусть пока будет Маша, а там посмотрим.

Дорога до Москвы прошла незаметно. Попутчик ее, рыжеволосый парень по имени Никита, оказался говоруном и балагуром, каких поискать. Послушать его, так это именно он раздолбал белых в пух и прах, а теперь с полным правом возвращается домой строить новую жизнь. До Орла, где отец с матерью и сестры, путь неблизкий, да что с того? Ему не привыкать.

— Вот приеду, землю всю поделим, по-людски заживем. Корову купим, а то и две, а там и жениться можно. Соседская дочка, Нюра, совсем, поди, невеста. Дом построю вот этими самыми руками. Изнылся совсем. Который год, окромя винтовки, ничего в руках не держал.

Мечтая таким образом вслух, он все сжимал и разжимал свои широкие квадратные ладони, и видно было, что ему не терпится применить их к какому-нибудь хорошему делу. Марго согласно кивала в ответ. О себе она не очень-то распространялась, сказала только, что питерская, родители умерли, и едет она теперь в Москву к родственникам.