Книга Свет любви - Шеннон Дрейк

Искра мелькнула в ее глазах и улыбка тронула губы, когда Элеонора распрямила плечи и спину. Она была поразительно хороша для своих лет.

«В сущности, Элеонора, удивительно уже то, что ты до сих пор жива».

Улыбка стала еще шире. Элеонора пригладила прическу. Ладно, пусть ты уже старуха, но ты по-прежнему самая удивительная женщина своего времени: богатейшая наследница христианского мира, жена двух королей. Она знала вражду и зависть, страсть и любовь, горечь и боль. И она выжила. Она жива до сих пор. Вместе с Генрихом они отстроили Лондон, она принесла Англии искусство, как Генрих принес закон и правосудие…

Страна вновь ждала ее.

Ричард не обойдется без ее помощи. Английский народ всегда любил ее и будет любить сейчас. Она будет присутствовать при коронации Ричарда.

А затем придется присматривать за Джоном. Элеонора вздохнула при мысли о своем младшем сыне. Она часто удивлялась, как она, мать, может обвинять сына в стольких грехах: Джон был трусливым, коварным, себялюбивым. Джон будет настоящим шипом под боком у своего брата.

Но, быть может, жить в тени такого брата и впрямь тяжело. Несмотря на то, что у Ричарда были свои грехи, он создан для престола. Никто не сомневался в его смелости и решительности. А Джон…

Джон… ну что можно сказать о Джоне? Джон первым бежал от любой опасности, съеживаясь от страха. Но первым предъявлял права на власть, завоеванную чужой кровью.

«Генрих, как же мы могли породить на свет такого щенка?» Элеонора не переставала удивляться.

И все-таки он приходился ей сыном, а она была слишком хорошей матерью, чтобы не беспокоиться о нем. Ей предстояло множество забот и о Ричарде, и о Джоне.

Да еще Готфрид… ублюдок Генриха. Элеонора часто вспоминала Готфрида Фицроя — его было невозможно забыть. Она потеряла двух своих сыновей — Уильяма и Генриха…

Готфрид Фицрой. Как благодарила Элеонора Бога за то, что когда-то признала его! Он был умным, властным и хитрым, более хладнокровным, чем Ричард, не таким ничтожным, как Джон. Какая жалость, что Готфрид родился не у нее…

Однако нет худа без добра. Готфрид мог бы удовлетворить свое тщеславие, став священником. Она поможет ему. Элеонора и Готфрид всегда понимали друг друга.

О, жизнь, сколько хлопот ты готовишь! А потом, остается еще девушка…

Элеонора улыбнулась. Она нежно любила своих дочерей и с легкостью подарила часть этой своей любви милому маленькому существу, некогда так очаровавшему ее. Теперь Элиза уже не ребенок, она наверняка превратилась в прелестную девушку.

Она тоже попадет под широкое крыло Элеоноры. Придется снова собирать двор, заниматься поэзией и музыкой, приглашать мудрых и галантных политиков, известных монахов и священников, великих богословов. Начнется расцвет литературы…

Свобода! Какое чудесное слово!

Элеонора отвернулась от зеркала и закружилась на носках, стиснув руки. Один из суставов слабо хрустнул, но этот звук вызвал у королевы только улыбку.

Она вновь остановилась перед зеркалом, посмеиваясь над собой. Морщины слегка разгладились, глаза сияли. Черты лица еще хранят следы красоты, она держится с грацией и достоинством. Она с гордостью встретит Ричарда. Ей не следует бояться людей.

— Да, Элеонора, ты стара. Но свобода драгоценна в любом возрасте: это эликсир молодости… Пусть ты стара, ты все еще Элеонора Аквитанская, королева Англии — гордая, прямая. И сильная! Я до сих пор жива!

Ты познала мир: браки, союзы, войны, законы, — все они были твоими учителями, твоей жизнью. Все это вновь в твоей власти.

— О, Генрих, как мне больно! Каким бы горьким ни было прошлое, какая-то часть меня умерла вместе с тобой. Некогда ты был моим любовником, ты по-прежнему снишься мне. Однако и ты, и я потерпели поражение: я заплатила дань шестнадцатью годами тюрьмы, а ты — своей смертью. А я… я жива и свободна.

Она вновь замерла перед зеркалом. У нее все еще был царственный вид. Она прожила целую жизнь. Народ нуждался в ней, как и ее дети.

Она позаботится о всех.

Немного успокоившись, Элеонора прошлась по комнате и присела на узкий диван, начав распрямлять и сгибать пальцы, будто уже пробуя свою силу.

Еще немного. Вскоре за ней приедут. Кого пришлет Ричард? Вероятно, Уильяма Маршалла. А может, де Роше…

Или молодого Брайана Стеда. Все это рыцари Генриха, преданные ему и ей. Точно так, как они любили своего повелителя, они любили и королеву и никогда не отказывались от этой любви.

Да, скорее всего они заключат мир с Ричардом, и кого-нибудь из этих людей сын пришлет за ней.

Надо только ждать и быть наготове.

В конце концов, ей нет и семидесяти лет. У нее впереди еще немало времени.

Глава 7

Шинон

Уильям Маршалл провел добрую часть ночи в погоне за грабителями. Но когда его голову не переполняли мысли о неотложных делах, жить становилось еще тягостнее. Он изводился, теряясь в догадках о том, что могло случиться с Брайаном Стедом.

Утром началась обычная суета, но к тому времени как солнце поднялось высоко в небе и приближался полдень, Маршалл вновь оказался на крепостной стене, осматривая местность вокруг и ожидая появления друга.

Наконец он заметил одинокую фигуру, бредущую по дороге с холма. На мгновение недоуменно изогнув бровь, Маршалл слегка усмехнулся.

Это был Брайан. Боже милостивый, Брайан возвращался один, без жеребца и даже без сапог!

Уильям бросился к ближайшей башне и поспешил вниз по винтовой лестнице. Стражники насторожились, когда он направился к воротам и мосту, но Маршалл отмахнулся от их вопросов, прошел мимо и пересек мост.

Он остановился как раз в том месте, где начиналась долина.

Брайан Стед брел к замку, не переставая бормотать проклятия. Приблизившись к Маршаллу, он выдал особенно замысловатое ругательство, застыл на одной ноге и осторожно вытащил колючку из подошвы другой.

— Дьявол! — яростно выпалил рыцарь, и Уильям, чувство облегчения которого смешивалось с изумлением при виде друга, рассмеялся. Он видел, как его высокий и мощный друг получал в бою рану за раной, даже не дрогнув, но уколы шипов и колючек оказались для него тяжелее ран.

Брайан бросил на друга пронзительный взгляд, от которого дрожь прошла бы по спине менее смелого человека. Затем, убедившись, что его слабость заметил только Уильям Маршалл, фыркнул и вновь принялся рассматривать ступню.

— Чертовы колючки! — проворчал он. — Похоже, мне пришлось идти по полю, засеянному иголками!

Уильям усмехнулся. Он был несказанно рад вновь увидеть Брайана. Ночью он пытался уверить себя, что его друга задержала буря, но беспокойство нарастало, все больше переходя в опасение, что Стед нагнал врага и остался где-нибудь мертвым или умирающим, в глухом лесу, открытый непогоде.