Книга Греховные радости - Пенни Винченци

— Ну что ж, проверь. И второе… Крис Хилл, судя по всему, переходит в «Грессе».

— Черт возьми, Гейб. Об этом я тоже слышала, это было частью тех же самых слухов. И чего ради ему это понадобилось? Притом именно сейчас? — Мозг ее лихорадочно работал, пытаясь осмыслить и понять услышанное. — Если он честный человек, то должен понимать, что нужен деду. А…

— Вот именно, а если нечестный, то может очень неплохо воспользоваться положением в «Прэгерсе» в собственных интересах. Не знаю. Но я подумал, что ты должна обо всем этом знать. У меня все.

— Наверное, мне стоит приехать. Повидаться с дедушкой, может быть, и с Фредди. Кстати, как там Фредди?

— Н-ну… так же, как и раньше, только хуже.

— И он тебе обо всем этом ничего не говорил? Или твоему отцу?

— Нет. Ничего. Только ходит все время с важным видом. Вот, пожалуй, и все новости.

— Да, — сказала она, — да, мне лучше приехать. В любом случае мне бы нужно повидать деда. И бабушку.

— Дай мне знать, когда прилетишь, — отозвался он. — Было бы приятно увидеться.

Второй раз за последние пять минут Шарлотте показалось, что она может упасть в обморок.

У нее было побуждение сразу же перезвонить Бетси, но, по крайней мере, в течение нескольких ближайших часов об этом явно не могло быть и речи. Шарлотта встала, приняла душ, оделась (с большим неудовольствием отметив про себя, что новый костюм от Маргарет Хоуэлл, который она приобрела всего месяц назад, уже тесен ей в талии; о господи, опять надо садиться на какую-нибудь жесткую диету), сложила дорожную сумку, позвонила в Хитроу, заказала себе билет на вторую половину дня и отправилась на работу.

Придя в контору, она сразу же пошла переговорить с Питером Дональдсоном. Он становился ей все более и более симпатичен, и теперь она уже стыдилась того, что поначалу, в самые первые и трудные для нее недели работы в Лондоне, сочла его скучным и неинтересным. К ней Дональдсон относился всегда хорошо и великодушно, помогал ей, поддерживал и, не колеблясь, воздавал должное в тех случаях, когда она этого заслуживала.

— Питер, если не возражаете, я бы хотела взять несколько дней отгулов. Деду что-то не очень хорошо, мне звонили сегодня утром. Я понимаю, у нас сейчас напряженное время, но…

Дональдсон явно встревожился:

— Я ничего не слышал. Сожалею, если он нездоров. От меня что-нибудь требуется?

Его реакция лишний раз доказывала, что происходит нечто странное. При обычных обстоятельствах его обязательно должны были бы уведомить, что Фред III нездоров, что возможны изменения в руководстве, что вероятен приезд Чака Дрю в Лондон.

— Нет, ничего, — поспешно ответила Шарлотта. — По-видимому, он не хочет, чтобы начались всякие разговоры. Знаете, он очень чувствителен к теме своего здоровья.

— Ничего удивительного, — сказал Дональдсон. — Если бы мне было восемьдесят четыре года и я при этом руководил банком, я бы тоже был более чем чувствителен.

Он улыбнулся, но в голосе его ясно проскальзывало беспокойство. В свое время его назначение на этот пост, после того как умер Малыш, было несколько неожиданным и тогда рассматривалось как временное. С работой он справлялся великолепно, но председателем лондонского отделения «Прэгерса» его так до сих пор и не утвердили. И этот факт был существен и для него самого, и для отделения.

— Будем надеяться, что ничего серьезного, просто обычная легкая паника, — заключила Шарлотта. — Обещаю вам, что в любом случае в следующий понедельник я буду на работе. И сегодня полдня тоже, я уезжаю только к вечеру.

— Хорошо. Но проинструктируйте Билли Смита по всем вопросам, которые тут могут возникнуть в ваше отсутствие, ладно?

— Разумеется. — Билл Смит, умный, способный и амбициозный, был ее помощником. Она считала, что ей с ним очень повезло.

Она вернулась к себе в кабинет и попросила секретаршу сделать ей кофе.

— С печеньем, Шарлотта?

— Нет, ни в коем случае. — Шарлотта вдруг особенно резко ощутила, как пояс врезался ей в талию, когда она села. — Я на диете, Лиз. С сегодняшнего дня.

— Хорошо, — ответила Лиз. На ее памяти за последние полгода Шарлотта уже пять раз садилась на разные диеты.

В обед Шарлотта позвонила в Нью-Йорк, на 80-ю Восточную улицу. К телефону подошла бабушка, голос у нее был слабый, вроде болезненный, и… что-то в нем чувствовалось еще, но вот что? Холодок. Да, совершенно определенно, голос был холодный.

— Шарлотта! Очень мило, что ты позвонила.

— Как дедушка?

— Он… — Последовало какое-то легкое замешательство. — По-моему, хорошо. Да, хорошо.

— Он в постели?

— Да, дорогая, разумеется, он в постели. Шарлотта, ты что, была так сильно занята или в чем дело? Должна тебе сказать, он несколько обижен тем, что ты не позвонила.

— Бабушка, но я… я ничего не знала. До самого сегодняшнего утра.

— Шарлотта, дорогая, не говори глупостей. Я просила Фредди сообщить тебе сразу же, как это случилось, и он сказал мне, что звонил. Я специально еще раз переспрашивала у него, когда ты не позвонила.

— Фредди… — Шарлотта замолчала. Ее вдруг охватила холодная ярость. Как мог он поступить так жестоко и бездушно? Одно дело вести какие-то игры и соперничать на работе, и совсем другое — пытаться манипулировать ею, играя на чувствах двух стариков. — Бабушка, извини меня, пожалуйста. Я… чего-то не поняла. Я прилетаю сегодня вечером. Хадсон мог бы меня встретить?

— Наверное, дорогая. — Голос Бетси слегка потеплел. — В котором часу ты прилетишь?

— В семь вечера по вашему времени. В аэропорт Кеннеди. Если Хадсона не будет, я возьму такси. Не беспокойся. А можно мне сейчас поговорить с… нет, знаешь, пожалуй, лучше передай от меня дедушке большущий привет и скажи, что я приезжаю. До свидания, бабушка.

Потом она набрала номер Фредди. Секретарша ответила ей, что его весь день не будет на месте, и спросила, что передать.

— Передайте, — сухо сказала Шарлотта, — что я звонила. И что я ценю его заботу обо мне, когда он не тревожит меня известиями о болезни деда, но о подобных вещах я все-таки предпочла бы знать.

— Э-э… да… хорошо…

Судя по тону, секретарша чувствовала себя несколько неудобно. Она явно участвовала в общем заговоре. «Ну что ж, — подумала Шарлотта, — недаром она мне всегда не нравилась». Она вдруг очень отчетливо, живо представила себе эту секретаршу: вечно чересчур отглаженную, чересчур блестящую, с широченными искусственными плечами, чем-то напоминающую отрицательных персонажей из фильмов о звездных войнах. «Если мне удастся разобраться с нынешними делами, — решила Шарлотта, — я ей с удовольствием выскажу, что я о ней думаю».

Следующим, кому она позвонила, был Гейб.