Книга Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

Мысли Мары блуждали. Джастин уже не был новичком на троне; с каждым разом он все более разумно подходил к принятию решений, которые требовались от него в День прошений. Он унаследовал от матери способность видеть общие закономерности в запутанных вопросах, а от отца — интуицию. В последнее время Мара выступала скорее советчицей, нежели регентом. Во время утомительных заседаний она могла предаваться собственным раздумьям, полагаясь на то, что Джастин сам обратится к ней, когда захочет узнать ее мнение.

Близился час заката; сквозь купол Тронного зала падали косые лучи солнца. День прошений подходил к концу. К ограде перед императорским возвышением подошли последние просители. Мара еле сдерживалась, чтобы не показать, что у нее слипаются глаза. Джастин произнес традиционные слова, подтверждающие право подданного изложить свое дело:

— Властитель Хокану Шиндзаваи, наши уши сегодня служат ушами богов. — У Джастина ломался голос, и он уже старался говорить взрослым баритоном, но при виде приемного отца так обрадовался, что забыл о всякой чопорности. — Небеса улыбаются от радости, что ты нас посетил. Мы приветствуем тебя от всей души.

Мара мгновенно стряхнула задумчивость. Прибыл Хокану! У нее застучало сердце, когда она посмотрела вниз, чтобы получше его разглядеть. В последний раз их пути пересеклись много месяцев назад на каком-то официальном приеме. Правитель Шиндзаваи, как она помнила, ушел пораньше, чтобы посидеть с женой, которая была беременна его наследником.

Наследниками, поправила себя Мара, когда имперский глашатай выкликнул два имени, и она обратила внимание на два свертка, которые держал на руках Хокану. Поблизости маячили две служанки и кормилица, а рядом с ними — стройная миловидная женщина, робко потупившаяся перед Императором.

Джастин широко улыбнулся. Эту манеру он унаследовал от родного отца, который высмеивал цуранский обычай хранить непроницаемый вид во время протокольных мероприятий. Теперь кое-кто из молодых придворных вопреки неодобрению властителей уже начал подражать Императору, копируя его оживленное выражение лица и откровенные речи, подобно тому как незамужние женщины перенимают одна у другой модные новинки. Джастин с нарочитой развязностью подтолкнул мать локтем:

— Мама, у тебя, наверно, есть что сказать по такому случаю.

Но у Мары не было слов. Глотая слезы, она улыбалась счастливому отцу. Младенцы оказались прелестными. Если уж ей не суждено было родить их самой, то она благодарила небо, что застенчивая Элумани исполнила страстное желание мужа.

— Сыновья? — только и смогла прошептать Мара.

Хокану молча кивнул. В его взгляде читалась та же радость и то же горестное сожаление. Он тосковал без Мары, не мог забыть ее быстрый ум и легкость беседы. Элумани была ласковой, но боги не наградили ее внутренним огнем. Однако она подарила ему то, чего не могла дать Мара: династия Шиндзаваи продолжилась в его наследниках. У Хокану теперь были сыновья, которым предстояло заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни.

Глашатай прочистил горло:

— Властитель Хокану Шиндзаваи представляет Свету Небес своих наследников, Камацу и Маро.

Джастин, как положено, объявил официальное признание:

— Пусть прибывают их силы и радости с благословения богов.

Наконец-то Мара обрела голос:

— Я счастлива за вас обоих. Госпожа Элумани, я польщена и горда. — Она была глубоко тронута, что теперь у нее есть тезка, в жилах которого течет кровь Хокану. С трудом сдерживая рыдания, она продолжала:

— Когда ваши сыновья немного подрастут, буду рада пригласить их в императорскую детскую, чтобы они познакомились со своей сводной сестрой Касумой.

Миниатюрная молодая женщина с каштановыми волосами, стоявшая рядом с Хокану, грациозно поклонилась. Она так и не подняла глаза, только раскраснелась от смущения.

— Это большая честь. — Ее голос звучал мелодично, как у певчей птички. — Хозяйка Империи очень добра.

Вскоре Шиндзаваи откланялись. Мара задумчиво смотрела вслед удаляющейся фигуре в синих доспехах. Тут чувства взяли над ней верх. Закрыв лицо парадным веером, она спрятала внезапные слезы. Сыновья Шиндзаваи. Они воплощали исполнение желаний, мечту о будущем Империи. Близнецы! Казалось, боги постарались загладить вину за смерть ее неродившегося ребенка.

Своим нынешним одиночеством она заслужила такую награду. Встречаться с Хокану, проводить с ним время теперь было невозможно, и она невыносимо скучала, но зато появилась надежда дождаться той поры, когда они без душевных терзаний смогут навещать друг друга, ибо в основе их брака лежала прочная дружба.

Еще раз прозвучал гонг, а затем голос глашатая возвестил о прибытии из Мидкемии нового посла Королевства Островов.

Мара краем глаза взглянула на приближавшуюся группу и тут же снова спряталась за веером. У нее опять дрогнуло сердце.

Вид людей в иноземных одеждах всегда напоминал ей возлюбленного-варвара, так круто изменившего ее жизнь. Трое из прибывших оказались высокими и стройными, а один едва заметно прихрамывал, и от этого Мару захлестнула целая буря воспоминаний.

Она мысленно начала себя поддразнивать. Сердечные дела минувших лет вызывали в ней сегодня непонятную слезливость. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы приготовиться выслушать приветствие человека, который пришел из другого мира, который наверняка говорил, чуть гнусавя, на языке цурани, но который был ей чужим. Мара отвела взгляд, дабы не бередить душу чувством потери.

Посол с Островов вместе с сопровождающими подошел к ограждению. К императору обратился барон Майкл Крондорский, официальный представитель Мидкемии, который неоднократно участвовал в церемонии представления послов:

— Ваше Величество, имею честь представить вам посла Островного Королевства…

Он вдруг умолк, и Мара встрепенулась от неожиданности.

Посол поднял руку, чтобы снять украшенную перьями шляпу и отвесить поклон, как это было принято у него на родине, — и остолбенел. Согнутая в локте рука загораживала его лицо. Свита тоже замерла. Имперские Белые не могли скрыть удивления.

Наконец варвар посол снял шляпу и медленно поклонился, не сводя глаз с лица Джастина. По залу пробежал ропот. Мара посмотрела на нового посла, и у нее снова упало сердце. Человек, который напомнил ей о потерянном возлюбленном, уже надевал свою причудливую шляпу с белыми перьями и золотой кокардой. Опасаясь, как бы глаза не выдали ее чувств, Мара поспешила закрыться веером и начала усиленно обмахиваться, чтобы по городу не поползли слухи, будто августейшая регентша без всякой причины льет слезы. До ее слуха донеслись заключительные слова барона Майкла:

— …эмиссара его королевского высочества Лайама, короля Островов.

— Можешь подойти, — сказал Свет Небес совсем по-мальчишески.

Мара услышала, как Имперские Белые открывают проход в ограждении, чтобы посол мог подняться на возвышение и вручить Императору свои верительные грамоты.