Книга Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Красная гвардия, свергнувшая Временное правительство, на поле боя проявила себя не особенно удачно. Бойцы были недисциплинированны и часто пьяны. Выбор тактики боя поднятием рук на солдатском собрании оказался непригодным для ведения войны, это было даже хуже, чем приказы дилетантов-аристократов. Красные проигрывали главные битвы с контрреволюционными войсками, которые стали называть себя «белыми».

Троцкий, несмотря на возмущенные вопли, снова ввел призыв в армию. Он задействовал много бывших царских офицеров, определил их как «спецов» и направил в штабы. Вернул он и смертную казнь для дезертиров. Григорию эти меры не нравились, но он сознавал их необходимость. Все ж это было лучше, чем победа контрреволюции.

Армии не давало развалиться ядро, состоявшее из большевиков: они были тщательно распределены по армейским частям, чтобы максимально усилить эффект их присутствия. Одни были обычными солдатами, другие занимали руководящие посты, третьи, как Григорий, были комиссарами и работали бок о бок с командирами, посылая отчеты в Москву, в большевистский Центральный комитет. Они поддерживали боевой дух солдат, напоминая, что они воюют за величайшее дело в истории человечества. Когда армия была вынуждена действовать жестоко и безжалостно, реквизируя зерно и лошадей у отчаянно бедных крестьянских семей, большевики объясняли солдатам, что это необходимо для всеобщего блага. Едва заслышав ропот недовольства, об этом сразу сообщали куда следует, так что подобные разговоры пресекались раньше, чем успевали посеять смуту.

Но будет ли всего этого достаточно?

Григорий и Троцкий, склонившись, смотрели на карту.

— Турки при некоторой помощи немцев все еще контролируют Каспийское море, — сказал Троцкий, указывая на Закавказский регион между Россией и Персией.

— Угрожая нефтяным месторождениям, — пробормотал Григорий.

— На Украине набрал силу Деникин.

Тысячи офицеров, аристократов и буржуа бежали от революции и в результате оказались в Новочеркасске, где создалось контрреволюционное войско под командованием генерала Деникина.

— Так называемая Добровольческая армия.

— Именно. — Палец Троцкого двинулся на север России. — В Мурманске стоит английская эскадра. В Архангельске — три американских пехотных батальона. И к ним идет приток чуть ли не со всех стран мира: из Канады, Китая, Польши, Италии, Сербии… Быстрее, пожалуй, назвать те страны, которые не послали войска на замерзший север нашей страны.

— А ведь еще Сибирь.

Троцкий кивнул.

— Во Владивостоке стоят японские и американские войска. Чехи контролируют большую часть Транссибирской магистрали. В Омске — англичане и канадцы, которые поддерживают так называемое Временное правительство.

Многое из этого Григорий уже знал, но прежде он не смотрел на всю картину целиком.

— Выходит, мы окружены? — спросил он.

— Так и есть. А теперь, когда империалисты заключили мир, у них освободятся миллионы солдат.

Григорий подумал, надеясь увидеть луч надежды.

— С другой стороны, за последние шесть месяцев численность Красной армии увеличилась с трехсот тысяч до миллиона человек.

— Я знаю. — Троцкого вовсе не обрадовало это напоминание. — Но этого мало.

VIII

Германия была в агонии революции — и Вальтеру эта картина казалась ужасно похожей на русскую революцию год назад.

Она началась с бунта. Флот, стоявший в Киле, получил приказ выйти в море и атаковать английские суда. Это было самоубийственное задание, к тому же моряки знали, что идут мирные переговоры, и отказались его выполнять. Вальтер заметил отцу, что приказ шел вразрез с волей кайзера, следовательно, моряки не мятежники, напротив, они верны кайзеру. У Отто от ярости едва не сделался апоплексический удар.

После того как правительство попыталось подавить бунт моряков, город Киль был взят Советом рабочих и солдат, созданным по аналогии с российскими советами. Через два дня советы контролировали Гамбург, Бремен и Куксхавен. А позавчера кайзер отрекся от престола.

Вальтеру было страшно. Он мечтал о демократии, а не о революции. Но в день отречения тысячи рабочих вышли на улицы Берлина, размахивая флагами, и крайне левый Карл Либкнехт провозгласил Германию свободной социалистической республикой. К чему это приведет? Вальтер не мог себе представить.

Подписание мирного соглашения было очень тяжелым моментом. Вальтер всегда считал войну ужасной ошибкой, но то, что он оказался прав, ничуть его не утешало. Отчизна повержена и унижена, а сограждане голодают. Он сидел в гостиной родительского дома в Берлине, листая газеты, и ему было так тоскливо, что он не мог себя заставить на что-то отвлечься. Обои выцвели, полочка для картин покрылась пылью. В старом полу выпадали паркетины, но не было мастера, чтобы его починить.

Вальтер мог лишь надеяться, что мир усвоит полученный урок. Четырнадцать пунктов Вудро Вильсона были лучом света, возвещавшим о восходе солнца. Есть ли вероятность, что государства-гиганты найдут способ улаживать свои разногласия мирным путем?

От одной статьи в правой газете Вальтер пришел в ярость.

— Этот дурак-журналист пишет, что немецкая армия осталась непобежденной, — сказал он входящему в комнату отцу. — Он утверждает, что нас предали евреи и социалисты. Мы должны искоренять подобную чушь!

— Это почему же? — с вызовом спросил Отто.

— Потому что знаем, что это не так.

— А я считаю, что нас действительно предали евреи и социалисты.

— Что?! — воскликнул Вальтер, не веря своим ушам. — Можно подумать, это евреи и социалисты остановили нас на Марне, дважды! Мы проиграли войну!

— Наши силы были подорваны недостаточным снабжением.

— Из-за английской блокады. А почему в войну вступили американцы? Разве это евреи и социалисты вели неограниченную подводную войну и топили корабли с американскими пассажирами?!

— Социалисты приняли возмутительные условия мирного соглашения с Антантой.

Вальтер от гнева чуть не лишился дара речи.

— Тебе прекрасно известно, что это Людендорф обратился с предложением о заключении мира. Канцлер Эберт был назначен позавчера, как ты можешь обвинять его?

— Если бы это зависело от армии, мы бы никогда не подписали это соглашение.

— Вы уверяли кайзера, что победите, он поверил, и это стоило ему короны. Как мы будем учиться на своих ошибках, если вы позволите народу Германии верить в подобную ложь?

— Если они будут думать, что наша армия побеждена, это их деморализует.

— И пусть! Главы европейских стран совершали глупые и страшные ошибки, в результате которых погибло десять миллионов человек. Дайте людям по крайней мере осознать это, чтобы никогда больше не допустить ничего подобного!