Книга Крик новорожденных - Джеймс Баркли

— Левимы! — закричал Арин, снова поднимая меч вверх. Они промчались перед передним краем цардитской армии — краем, который начал перестроение, чтобы защитить артиллерию.

— Поворот!

Пробер сделал клинком круговое движение и снова опустил его вниз. Держа поводья в левой руке, он направил коня за передний край армии и поскакал к рядам катапульт. Слева от него левимы неслись вдоль передних рядов пехоты, вламываясь в них. Крики десятков тысяч голосов разорвали воздух.

Арин пригнул голову. Левимы справа и слева от него сделали то же. Команды орудий начали поворачиваться. Некоторые взялись за луки, другие — за мечи, а кое-кто продолжал вращать вороты. Стрелы проносились рядом с головой Арина. Он доскакал до артиллеристов, рубанул первого мечом и одновременно развернул коня влево. Клинок перерубил руку мужчины, сломал ему лук и задел лицо.

Арин продолжил движение налево. Пробер налетел конем на одного цардита, отбил выпад сабли и ударил врага острием в грудь. Левимы с грохотом скакали рядом, галопом проносясь между орудиями. Он осадил коня и развернул его, сбив врага с ног. Стремительно перерубил обвязку, удерживающую чашу катапульты, и повредил тяжелую канатную спираль в основании рычага.

Не останавливаясь, Арин двинулся дальше, видя, как легион Конкорда отходит от ворот, чтобы атаковать врага у бреши и обезвредить другие орудия цардитов. Однако враги наваливались на них огромными силами. Тысячи, собравшиеся у бреши, быстро сомнут их на открытом пространстве.

Арин оглянулся. Цардиты прорвались сквозь оборону левимов и двигались на подмогу своим артиллеристам. На севере и востоке левимы вели отчаянные схватки, но путь к ним уже отрезали. Пробер направил коня к следующей цели. Нельзя вернуться назад — значит, надо двигаться вперед. Повсюду цардиты хлынули на поле, поняв, что враги оказались среди них.

Необходимо вырваться на открытое пространство перед стенами и захватить с собой как можно больше плащей. У них оставалось мало времени.

* * *

Роберто видел признаки сражения у границы Нератарна, и, что главное, это могла видеть вся его армия. Дни переходов были длинными и мучительными. Маркитанты давно повернули обратно в Гестерн. Трофеев здесь не ожидалось — только грязь, холод и смерть.

У Дел Аглиоса не было времени беспокоиться о том, что все мужчины, женщины и, наверное, даже кони ненавидели его. Он сбил ноги так же сильно, как и остальные. Все тело ныло от бесконечных часов на марше. Колени распухли, доспехи да вили тяжелым грузом, руки ужасно мерзли. К этому времени сапоги у всех расползались, а лоскуты, которыми многим приходилось оборачивать ступни, не защищали от холода, обжигавшего конечности.

Несмотря на уговоры Дахнишева, Дел Аглиос отказывался ехать верхом. В седле весь день сидели только те, кто совсем не мог идти. Кавалерии также было приказано идти пешком вместе с пехотой. Генерал объявил, что главное на сегодняшний момент — солидарность. Они несли потери из-за поломки фургонов, сломанных костей и дезертирства. Повозки бросали там, где те останавливались, а относительно дезертиров беспокоиться было некогда. Что касалось переломов костей, то солдат оставляли тоже — если не находилось товарища, который вызывался поддерживать получившего травму.

Роберто сознавал, что держится на волоске. Он получил от своих легионеров столько, сколько сам считал невозможным. Они были усталые, голодные и злые. Но они сохраняли шансы добраться до места сражения на день раньше. И этот день мог оказаться решающим. Разведка доносила, что граница еще держится. Дел Аглиос молился, чтобы она продержалась еще и этот день. Ветер время от времени доносил до них далекие звуки.

Генерал ходил вдоль колонны, требуя от легионеров верности и разжигая их ярость. Некоторые огрызались. Большинство слишком устали, чтобы реагировать. У некоторых еще хватало сил смеяться и шутить. Роберто хотелось расцеловать Даварова. Какими бы ни были его личные чувства, этот человек оставался оплотом преданности и силы. И там, где шел он, боевой дух поднимался. Дел Аглиос даже слышал пение.

Падал сильный снег, и ветер дул им в лицо. Сегодня переход был самым трудным, а он не мог допустить, чтобы армия замедлила темп.

— Вы злитесь? — спрашивал генерал, шагая вдоль колонны и прилагая все силы к тому, чтобы не хромать и не допустить, чтобы на его лице отражалась боль. — Отлично! Храните гнев в сердцах, и пусть он пылает там. Вы меня ненавидите? Отлично! Запомните эту ненависть, и, когда все будет позади, вы сможете ее излить. Но это будет завтра. Завтра мы встретимся с цардитами, и весь наш гнев и ненависть падут на них. К ночи мы уже почуем вонь их страха, потому что они знают о нашем приближении. И Конкорд, который мы спасем, будет вечно петь о нас. Этой ночью ваш сон будет благословенным, потому что завтра на рассвете вы ощутите у себя на руках кровь ваших врагов. И они узнают, каков вкус поражения. Идите вперед! Потому что, когда завтрашний день закончится, мы все сможем помечтать о доме.

ГЛАВА 76

848-й Божественный цикл, 18-й день от рождения дуса, 15-й год истинного Восхождения

Многие кавалеристы вооружились топорами. Дина Келл вела их в атаку по открытому полю, куда устремились цардиты, чтобы преградить им дорогу. В правой руке она держала непривычное оружие и пятками сжимала бока коня, подгоняя его. Впереди команды артиллеристов перестали вращать вороты и выстраивались, чтобы отразить нападение.

Нунана и пехоту Келл оставила далеко позади. Их задача была примерно такой же, что и накануне, — удержать цардитов и оставить за собой безопасный коридор. Дальше к югу без помех завывали катапульты. Камни молотили в стены. Каждый залп наносил новый урон. Келл опасалась, что еще одна брешь сломит и без того уже напряженную оборону.

Дальше в направлении Бискара и побережья можно было разглядеть тучу пыли, возвещавшую о подходе Роберто Дел Аглиоса. Однако они не имели представления, насколько близко он подошел. Не знали этого и цардиты. Они все поставили на то, чтобы одержать победу сегодня, и не повернули никого навстречу новой армии. Дел Аглиос мог находиться на расстоянии тридцати миль или семидесяти — определить невозможно.

Перед тем как вломиться в ряды артиллеристов прямо перед собой, Келл посмотрела на север и восток. Цардиты цепочками отделялись от колонн, собравшихся атаковать ворота. Тысячи цардитов. У Келл на миг остановилось сердце. Необходимо действовать стремительно, иначе их просто затопят! Среди цардитов она заметила левимов, атакующих катапульты. Гордые и умелые всадники были в безнадежном меньшинстве — но продвигались в ее сторону.

Келл направила коня прямо на хлипкий заслон, поставленный орудийными командами. Ее кавалерия понеслась следом. Они рассредоточились среди тридцати тяжелых орудий. Келл соскользнула с коня и ударила топором по канатной спирали первой катапульты. Поднимая оружие для второго удара, она резко обернулась, ощутив какое-то движение у себя за спиной. Клинок цардита уже опускался. Келл отвела удар в сторону и вниз, а потом ударила бойца обухом по лицу. Он отшатнулся. Она метнулась к нему, перехватив топорище, замахнулась от пояса и погрузила лезвие ему в живот.