Книга Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол - Федор Раззаков

Охранник привел Азиза в ту половину дома, где обитал Хаятулло. Курбаши сидел на мягкой курпаче и читал Коран в мягкой сафьяновой обложке. При виде пленника курбаши жестом указал ему место напротив себя и задал вопрос, который гость не ожидал услышать:

— Скажи мне, почему ты принял нашу веру? Это было насильно или по доброй воле?

— Вы это спрашиваете, потому что Коран запрещает принуждение в религии? — в свою очередь спросил Азиз.

— Ты хорошо знаешь Коран?

— После того, как я стал правоверным мусульманином, мне пришлось его узнать.

— Узнать, чтобы нарушать? Ведь сказано в Коране: «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте — поистине, Аллах не любит преступающих».

— В чем же я преступил?

— Ты напал на мой кишлак, когда я хотел с тобой договориться об обмене — я не сражался против тебя.

— Видимо, я это сделал потому, что мой переход в иную веру нельзя назвать добровольным. Ваши соплеменники нарушили пятый аят суры девять, а я в ответ нарушил второй аят суры сто девяносто.

— Но ты мог принять смерть как солдат, верный присяге, а не менять свою веру.

— А если я присягал, уже будучи без веры?

— Но ведь во что-то ты веришь?

— Только в себя.

— Значит, тебе без разницы, с кем воевать — с неверными или правоверными?

— Абсолютно.

— И если я тебе сейчас дам автомат, ты пойдешь и убьешь того русского и девочку? А потом убьешь и меня?

— Именно так, — глядя в глаза своему собеседнику, ответил пленник.

— И нет в тебе милосердия?

— Чтобы это проверить, надо дать мне в руки автомат.

— Я дам тебе другое, — ответил курбаши и, достав из-под курпачи спутниковый телефон, кинул его пленнику, сопроводив это действие словами: — Звони своему хозяину и скажи, что место встречи переносится — мы уезжаем из Пули-Хумри.

В течение нескольких секунд Азиз сидел неподвижно, после чего бросил короткий взгляд на своего охранника, стоявшего у него за спиной. И тот, склонившись над ним, развязал пленнику правую руку, а сам навис над ним, обнажив свой нож. Азиз взял в руки телефон и стал набирать на нем нужные цифры. Затем он приложил аппарат к уху, однако на другом конце никто не спешил откликнуться на его звонок. Так пролетела минута. Все это время курбаши исподлобья следил за пленником, разделывая ножом сочное яблоко.

— Никто не отвечает, — сообщил Азиз.

— Хорошо, позвонишь чуть позже, — ответил курбаши и жестом приказал охраннику увести пленника.

Однако едва нукер хотел вновь связать Азизу руки, как тот сделал резкий поворот корпуса назад и ударил охранника телефоном в голову, метя короткой антенной ему в лицо. Выпад оказался метким — антенна угодила точно в левый глаз нукера. И пока он, схватившись за раненое место, находился в полуобморочном состоянии от сильной боли, пленник совершил молниеносный кувырок через голову и правой ногой ударил курбаши в грудь. Хаятулло отлетел к стене, выронив из рук нож, которым он уже успел дорезать яблоко. Схватив оружие, Азиз развернулся и метнул его во второго охранника, который уже скинул с плеча автомат, чтобы дать очередь по пленнику. Но в тот самый миг, когда его палец лег на спусковой крючок, острое лезвие ножа вонзилось ему в горло. А Азиз тем временем схватил с курпачи чайник и обрушил его на голову курбаши, который бросился на него с кулаками. Затем пленник одним броском вскочил на ноги и, подскочив к охраннику с пробитым глазом, довершил дело — его же собственным ножом перерезал ему горло. После этого он подошел к курбаши, который уже пришел в себя и лежал, держась рукой за разбитую голову и, склонившись над ним, произнес суру из Корана, где Иблис, он же шайтан, отвечал Аллаху:

— Его я лучше! Ведь из огня меня Ты сотворил, его же — из ничтожной глины.

И одним движением пленник вонзил нож в грудь курбаши по самую рукоятку.

Забрав автомат у одного из охранников, Азиз вышел из комнаты и перешел в другую, но та была пуста. Тогда он отправился на женскую половину, где застал дочь курбаши и девочку, которые сидели на полу и играли с детенышем снежного барса. Увидев, кто к ним пришел, обе уставились на гостя, оцепенев от ужаса. А вошедший направил на них автомат, готовый совершить то, ради чего он сюда пришел…

14 июля 1983 года, четверг.
Афганистан, Кабул, стадион Гази

После очередной тренировки Арьян Ширвани, весь измочаленный, устало брел в раздевалку, отстав от всех своих товарищей. Когда он вошел в подтрибунное помещение, он увидел, как навстречу ему бежит… Хабиба. Два дня назад Виктор Звонарев доверительно сообщил ему, что девушка спешно собрала вещи и уехала с отцом в кишлак, где у нее, оказывается, есть жених. Для Ширвани эта новость стала, как гром среди ясного неба — он был буквально раздавлен этим сообщением. И даже успел заметить радостные искорки в глазах русского, хотя, по идее, тот должен был ему всячески сочувствовать. Впрочем, этот блеск в глазах Звонарева быстро исчез и он принялся успокаивать парня: говорить избитые фразы о том, что он еще молод и обязательно найдет ту, которая станет его судьбой. И вот теперь эта самая девушка, с которой Ширвани мысленно уже успел распрощаться, бежала ему навстречу. Однако он не увидел в ее глазах особенной радости — они были печальны и из них лились слезы.

— Любимый, прости меня! — воскликнула девушка, бросившись на грудь юноши. — Я отпросилась у отца на несколько минут, чтобы сказать, что люблю лишь тебя одного. Но я давно помолвлена с парнем из нашего кишлака и родители хотят, чтобы мы поженились. Сейчас мы уезжаем из Кабула, машина ждет у ворот.

— Ну, что же, прощай, Хабиба — будь счастлива, — безвольно опустив руки и глядя куда-то поверх головы девушки, произнес Ширвани.

— Ты даже не хочешь обнять меня на прощание и поцеловать? — пытаясь заглянуть юноше в глаза, спросила Хабиба.

Чтобы не обидеть ту, которой он совсем недавно пылко признавался в любви, юноша поцеловал ее в щеку. Но это был холодный поцелуй, совсем не похожий на те, которыми он одаривал ее всего лишь несколько дней назад.

— Хочешь, я никуда не поеду и останусь с тобой? — внезапно спросила девушка, продолжая обнимать Ширвани.

— А как же твой отец и жених? — впервые взглянул в глаза любимой юноша.

— Ради тебя я готова принять позор и родительское проклятие. Только скажи — и я сделаю это.

Вместо ответа Ширвани взял девушку за плечи и, отстранив ее от себя, произнес:

— Не надо, Хабиба, я не стою такой жертвы. Пусть все идет так, как идет. Я не смогу сделать тебя счастливой, потому что я связан другим обещанием.

— У тебя есть другая? — выдохнула девушка.

— Я не могу всего рассказать, но твой отец появился вовремя — тебе надо уехать. Все это к лучшему.