Книга Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

Было тогда будущему императору три с небольшим года, и с тех пор зеленый с золотыми петлицами мундир с нашитыми на него звездами Андрея Первозванного и Святого Иоанна Иерусалимского и стал навсегда его мундиром…

Запомнилась и первая игрушка – деревянное ружьецо, купленное за полтора рубля. Потом появились в детской литавры, деревянные шпаги, алебарды, гренадерские шапки, трубы, пушечки, зарядные ящики…

Николай I сам записал свои детские воспоминания, изданные потом тиражом пятьдесят экземпляров. Несколько страниц в них отведено событиям трагической ночи 11 марта 1801 года, ночи, которую наверняка вспоминал Николай ночью 14 декабря 1825 года…

Может быть, он вспоминал свежеиспеченный хлеб, который, чтобы спастись от сырости, клали на подоконнике в Михайловском замке… Может быть, вспоминал ковер в кабинете отца, на котором они с братом Михаилом играли по утрам…

Впрочем, раскроем лучше сами «Воспоминания о младенческих годах императора Николая Павловича, записанные им собственноручно»…

«Однажды вечером был концерт в большой столовой; мы находились у матушки; мой отец уже ушел… потом поднялись к себе и принялись за обычные игры. Михаил (младший сын императора Павла. – Н.К.), которому было тогда три года, играл в углу один, в стороне от нас, англичанки, удивленные тем, что он не принимает участия в наших играх, обратили на это внимание и задали ему вопрос: что он делает? Он, не колеблясь, отвечал: “Я хороню своего отца!”. Как ни малозначащи должны были казаться такие слова в устах ребенка, они тем не менее испугали нянек. Ему, само собою разумеется, запретили эту игру, но он… продолжал ее, заменяя слово отец – Семеновским гренадером. На следующее утро моего отца не стало. То, что я здесь говорю, есть действительный факт.

События этого печального дня сохранились в моей памяти, как смутный сон; я был разбужен и увидел перед собою графиню Ливен.

Когда меня одели, мы заметили в окно, на подъемном мосту перед церковью, караулы, которых не было накануне; тут был весь Семеновский полк в крайне небрежном виде. Никто из нас и не подозревал, что мы лишились отца; нас повели вниз к моей матушке, и вскоре оттуда мы отправились с нею, сестрами, Михаилом и графиней Ливен в Зимний дворец…

Матушка моя лежала в глубине комнаты, когда вошел император Александр в сопровождении Константина и князя Николая Ивановича Салтыкова; он бросился перед матушкой на колени; и я до сих пор еще слышу его рыдания. Ему принесли воды, а нас увели. Для нас было счастье опять увидеть наши комнаты и, должен сказать по правде, наших деревянных лошадок, которых мы там позабыли».

Отца убили, когда Николаю Павловичу было четыре с половиной года…

Ему не исполнилось еще пяти, когда ему подарили уже не деревянную, а настоящую лошадь и он начал ездить верхом.

Когда Николаю исполнилось шесть, появились у него воспитатели-мужчины. Главный надзор за воспитанием великого князя осуществлял начальник Первого кадетского корпуса генерал Ламздорф.

Его выбрал еще сам император Павел.

Говорят, что Ламздорф отказывался, но Павел пресек его возражения.

– Если вы не желаете исполнить моего желания для меня, – сказал он, – то должны это сделать во имя России. Но предупреждаю вас, чтобы вы из моих сыновей не сделали таких повес, каковы, по большей части, немецкие принцы.

Ламздорф добросовестно исполнил наказ покойного императора.

Он установил для великих князей такой же жесткий, как и в кадетском корпусе, порядок.

За нарушение его и Николай, и Михаил наказывались – до ударов шомполом включительно. На ужин будущему императору полагался кусок хлеба с солью. Каждый день поднимали в семь утра. В десять вечера, перед сном, Николай должен был заполнить дневной журнал.

Самое удивительное, что вся эта строгость, еще определенная покойным отцом, не вызывала протеста со стороны самого мальчика. Более того, военная строгость проникала и в его детские игры.

Почти настоящей была игра великих князей в часовых. Часами могли они, играя, неподвижно стоять в карауле.

Однако любимыми игрушками Николая Павловича становятся в это время оловянные солдатики.

Русские мастера к тому времени в совершенстве овладели техникой нюрнбергской школы, и оловянные фигурки[182], в точности копирующие и форму, и вооружение русских полков, начали поступать в продажу.

Много было у Николая и фигурок солдат, изготовленных за границей.

Интересно, что среди книг его детской библиотеки – а там были сочинения Гомера, Лафонтена, Плутарха, Ломоносова – находим мы и книгу-игрушку «Естественная история с оловянными фигурками». В книге описывались события, а извлекаемые из коробки, приложенной к книге, фигурки помогали ребенку включить исторические персонажи в свои детские игры[183].

Образование Николая тем не менее шло своим чередом, и в восемь лет он уже читал и писал под диктовку по-французски, читал по-русски Псалтырь, знал четыре правила арифметики.

Многие участники детских игр Николая I обращали внимание на его пристрастие к крепостям. Он любил срисовывать их модели, а на прогулках возводил из земли редуты. Даже в детской, занимаясь строительством из стульев «дачи» для няни, он всегда укреплял постройку пушками «для защиты». Несомненно, что в этом пристрастии подсознательно проявлялся гнетущий детский страх перед преступлением, совершенным в Михайловском замке…

Должно быть, заметив любовь Николая к крепостям, император Александр I и возложил на него ответственность за все саперные службы гвардии.

Первая настоящая служба Николая – участие в походе на Париж в 1814 году.

Было тогда Николай Павловичу восемнадцать лет.

Потом он командовал гвардейской дивизией.

Рано приохотился великий князь и к рисованию. Рисунки свои он подписывал монограммой, которая объединяла буквы «Р», «Н» и римскую цифру III.

Обозначала она – Николай, третий, Романов.

Первыми Романовыми в династии императора Павла считались тогда Александр и Константин.

Но эти первые сыновья Павла почти безраздельно воспитывались бабушкой – императрицей Екатериной II, а Николай оказался первым сыном, которого Павел начал воспитывать сам…

И – случайно ли? – судьбе угодно было распорядиться, чтобы он стал не Романовым третьим, а императором Николаем I – первым русским царем, сумевшим обуздать собственное своеволие, сумевшим поставить интересы страны выше своих личных пристрастий и интересов…