Книга Султан и его гарем - Георг Борн

Он поднялся – Сара отвернулась и закрыла лицо руками. Она более всего на свете любила этого человека и должна была разлучиться с ним!

Когда Зора приехал к себе домой, то получил депешу о казни Гассана.

Это известие так сильно взволновало Зору, что он не спал всю ночь.

Около полудня ему передали письмо, принесенное слугою леди Страдфорд.

Зора поспешно распечатал его.

«Дорогой друг! – писала Сара. – Позвольте мне так в последний раз назвать вас. Я знаю, что я вас недостойна, и терпеливо переношу мою судьбу! Но вы не можете помешать мне любить и уважать вас! Вы были единственным человеком, которого я по-настоящему любила и уважала, единственный, кому я верила, около которого я дышала свободно. Увидя вас, я испытала совершенно новое чувство».

Кое-где буквы расплылись от упавших на них слез.

«Но вчера все погибло, все кончено, Зора! Вы уезжаете! Вы подумали, что я изменилась, узнав, что вы без средств… Я все надеялась, что вы меня любите, Зора… Теперь я на это больше не надеюсь, потому что если вы так думаете, значит, не любите меня! Но все-таки я хочу сказать вам, что я горячо любила, я вечно буду вас любить… Когда вы получите это письмо, меня не будет более в Лондоне».

Зора бросился из комнаты, чтобы задержать слугу Сары, но тот уже ушел.

«Я продала мой дом, – говорилось далее в письме, – и все, что у меня было лишнего. Получила за все это порядочную сумму. Мне немного надо, Зора, я буду жить в уединении! Не сердитесь на меня, Зора, и примите от меня половину моих денег, которые я положила в банк на ваше имя! Не откажите, еще раз прошу вас, в моей просьбе! Вы бедны, я также хочу быть бедной!..»

Зора не в состоянии был читать дальше… Буквы исчезали у него из глаз, он чувствовал, что слезы застилают ему глаза.

В это время на пороге кабинета появился граф Варвик.

– Ну что? – вскричал он. – Готово ли доказательство?

Вместо ответа Зора молча подал ему письмо леди Страдфорд.

XXIII

Опоясание мечом

В Константинополе шли приготовления к великому торжеству – опоясания султана Абдул-Гамида мечом Османа.

Наступил день, в который это торжество должно было произойти в мечети Зюба.

В половине двенадцатого новый султан Абдул-Гамид в сопровождении знатнейших сановников государства выехал из Долма-Бахче, направляясь в предместье Эюб.

В час пополудни среди собравшейся толпы народа пронеслась весть, что шествие приближается.

Впереди ехал военный министр Редиф-паша в открытой коляске, сопровождаемый громадной свитой пеших и конных слуг. Затем следовали Камиль-паша, церемониймейстер и множество различных придворных, каждый в сопровождении большой свиты слуг.

За ними ехали верхами улемы в белых чалмах. Среди них был виден меккский шериф, а сзади всех Кайрула-эфенди – глава церкви.

Затем следовали министры с Мидхатом-пашой во главе, так как великий визирь Мехмет Рушди-паша был болен.

Наконец, все шествие заканчивал султан, ехавший под роскошным балдахином в сопровождении множества слуг и невольников, которые едва были в состоянии сдерживать напор толпы, кричавшей: «Да здравствует султан!»

Вслед за церемонией опоясания мечом, происходившей внутри мечети, султан отправился к гробу своего отца – Абдул-Меджида, чтобы произнести там молитву, после чего все шествие двинулось к Софийской мечети, и только в пять часов пушечная пальба возвестила, что султан возвратился в свою резиденцию. Затем начались различные увеселения для народа, продолжавшиеся три дня.

Вечером после опоясания мечом Кридар-паша неожиданно отдал приказание, чтобы к полуночи отряд из сорока надежных солдат был отдан под начальство Лаццаро для произведения ареста. В приказе не было сказано, кого надо арестовать.

За час до полуночи Лаццаро в сопровождении солдат оставил башню Сераскириата.

Грек ставил в эту ночь на карту все! Не удайся ему неожиданная поимка Золотых Масок – и он погиб! Они приговорили его к смерти, и, попадись он им еще раз в руки, смерть его будет неизбежна.

Но Лаццаро надеялся, что с помощью солдат предприятие удастся ему. Арестовав же семерых главных начальников, он мог надеяться, что всякая опасность исчезнет для него.

Между тем в развалинах семибашенного замка действительно собрались Золотые Маски. В середине круга воздвигнут был эшафот, на котором лежала секира.

Молча сидели семь Масок на своих обычных местах, торжественное молчание царило на освещенной луной площадке.

Вот появились две новые Маски, ведя связанного Мансура-эфенди, и поставили его в круг. Его голова была закутана темным покрывалом, так что он не мог видеть, куда его привели.

Когда Мансур был поставлен перед эшафотом, одна из Масок встала сзади него, другая осталась рядом.

По знаку председателя покрывало упало с головы приведенного.

Мансур с ужасом сделал шаг назад, увидя перед собой блестящую секиру, на одно мгновение он потерял самообладание.

– Мансур-эфенди! – обратился председатель. – Настал твой последний час! Твой приговор произнесен! Ты заслужил смерть!

– Вы не имеете права убивать! Ты мулла Кониара и другие служители церкви, вы не должны убивать! Не пятнайте своих рук кровью! – сказал Мансур.

– Не хочешь ли ты сознаться еще в чем-нибудь, Мансур-эфенди? – спросил председатель, не слушая слов Мансура.

– Вы слышали мое последнее слово! На вас падет ответственность за мою смерть!

– Преклони колена и молись, Мансур-эфенди, приготовься проститься с этим миром!

Маска, стоявшая позади Мансура, заставила его преклонить колени.

Должно быть, Мансур понял, что он погиб безвозвратно, потому что он не сопротивлялся и, казалось, молился.

Когда он хотел подняться, стоявшая сзади Маска развязала ему руки и привязала его к эшафоту.

Когда Мансур почувствовал, что на голову ему было снова наброшено покрывало, сознание как будто покинуло его, ему казалось, что он чувствует на шее холодную сталь и умирает…

Его голова бессильно повисла, руки и ноги болтались, как у спящего…

Но меч не опустился! Маска снова сняла Мансура с эшафота, от страха или от чего другого, но Мансур был похож на мертвеца.

В это время на площадке появились три или четыре Маски.

– Грек Лаццаро ведет сюда отряд солдат, – донесли они. – Отряд уже начал занимать развалины! Но проход под стенами башен свободен, если вы желаете воспользоваться им, чтобы оставить развалины.

– На что вы решаетесь, братья? – спросил председатель.

– Мы остаемся! – единодушно решили все.

– Унесите Мансура, – приказал тогда мулла Кониара, – но будьте готовы по моему приказу взять грека Лаццаро! Его преступлениям должен быть положен конец. Он думает, что может предать нас суду и тем избежать наказания, но он не знает, насколько наша власть стоит выше его подлой измены! Мера его преступлений переполнилась! В эту ночь приговор над ним будет исполнен!